— Сорок три, — признался Дронго.

— Идеальный возраст, — глядя ему в глаза, сказала она, —самый лучший возраст для мужчины.

— Что вы хотите сказать? — не понял он, даже немногорастерявшись.

— Я должна получить хоть какую-то компенсацию от своегоприезда в Алгарве, — деловито заявила пани Илона. И пока он не успел ничеговозразить, вдруг притянула его к себе и сама поцеловала.

— Кажется, я тоже получу компенсацию, — успел пробормотатьДронго в перерыве между двумя поцелуями, и они оба расхохотались.

В то время как Дронго беседовал с пани Илоной, комиссарБрюлей и адвокат Карнейро, расположившись в курительном зале передгриль-рестораном, продолжали свой разговор, начатый несколько дней назад вПариже.

— Как видите, я оказался не слишком расторопным охранником,— мрачно произнес Брюлей, — кажется, у вас есть все основания расторгнуть нашесоглашение.

— Ничего подобного! — Карнейро курил сигары, которые так нелюбил комиссар. Как всякий курильщик трубок, он не признавал ничего другого. —Когда я обратился к вам за помощью, — пояснил адвокат, — моя задача состояла втом, чтобы вы приехали сюда. Специалист с такой репутацией, как у вас, нуженбыл в отеле, чтобы дать понять всем, что мы обеспечили надежную охрануучастникам переговоров. Для нас была важна безопасность Джеймса Фармера, а неего родственников. И уж тем более мы не думали о Сильвии, гибель которой сталадля нас неожиданностью.

— У вас своя градация ценностей, — поморщился Брюлей, —по-вашему, жизнь Джеймса Фармера стоит гораздо больше, чем жизнь его погибшейсупруги?

— Конечно, — кивнул адвокат, — мне кажется, что выпонимаете, о чем мы говорим. Или вы с одинаковым рвением расследуете убийствобомжа под одним из парижских мостов и покушение на министра вашегоправительства? По-моему, абсолютно ясно, что стоимость каждой человеческойжизни зависит, в том числе, и от социального статуса человека. Во все временабыло так, и мы не можем изменить этого важнейшего фактора человеческихотношений. Убийство Цезаря меняет историю, убийство одного из его легионеров —всего лишь прискорбный факт для самого легионера.

— Между прочим, я расследую «с одинаковым рвением» любоепреступление, — гневно прохрипел комиссар, — и мне важен сам фактпротивоправного проступка, убийства или ограбления, а не социальный статусжертвы.

— Вы можете себе позволить вести себя так, как вам хочется,— миролюбиво согласился Карнейро, — вы достаточно известный человек. Нобольшинство полицейских прекрасно понимают, когда нужно приложить максимумусилий, а когда можно и немного схалтурить. Как и мы, адвокаты. Клиента,который готов пополнить наш счет миллионом евро, мы встречаем с распростертымиобъятиями и занимаемся его проблемами гораздо более внимательно, чем деломкакого-нибудь бедняка, способного наскрести лишь несколько сотенных бумажек.

— Вы работаете на своих клиентов, а я служил государству, —возразил комиссар, — и если подобное разделение будет когда-нибудь закреплено,хотя бы в подсознании полицейских, то тогда мы будем служить не государству, авсего лишь кучке олигархов, имеющих возможность использовать полицию в своихличных целях.

— Простите меня, но французы неисправимо заражены бацилламисоциализма, — ухмыльнулся Карнейро. — Свобода, равенство, братство! То, чтобыло хорошо двести с лишним лет назад, не подходит для нынешнего времени. Ужевсем понятно, что люди рождаются неравными. И равенства не может быть никогда.Один появляется с талантами великого певца, другой не может нормально применитьделение или умножение. Гены у каждого свои, доставшиеся в наследство отродителей. В двадцать первом веке все встало на свои места. Негры хорошиебоксеры не потому, что белые не умеют драться. Ученые считают, что лобные костичерномазых гораздо крепче, чем лобные кости представителей нашей расы. С другойстороны, в мире нет ни одного шахматиста-негра. И не может быть. Для этоготребуется интеллект, которого они не имеют. И не могут иметь. Поэтому не нужнообижаться. Все идет так, как идет.

— Я начинаю жалеть, что приехал по вашему приглашению, — сотвращением признался Брюлей, — мало того что вы неприятный тип, вы еще ирасист.

— Ну вот видите, обычные штампы. Это не расизм, этонормальное, научное, если хотите, объяснение. Как бы там ни было, вы понимаете,что Джеймс Фармер именно тот человек, который нас волнует. Заключение контрактас такой стоимостью и выбор места, где может состояться следующий чемпионат, этоне только финансовое, но и политическое событие.

— И вы думаете, что переговоры все еще могут состояться? Вамне кажется, что теперь они окончательно сорваны?

— Вот тут вы наверняка ошибаетесь, — усмехнулся Карнейро. —Я знаю Фармера много лет. Ничто в мире не может выбить его из колеи. Онпродолжит переговоры, даже несмотря на смерть Сильвии. Он слишком сильныйчеловек, чтобы поддаваться обстоятельствам или идти на поводу у своих чувств.

Кроме того, Сильвия не первая его жена. И судя по физическойформе Джеймса Фармера, можно быть уверенным — не последняя.

— Тогда убийца просчитался, — сказал комиссар.

— Разумеется. И понятно, почему они стреляли в Сильвию.Убивать самого Фармера не имело никакого смысла, тогда соглашение было быокончательно сорвано. А они предлагают огромные деньги и готовы идти на любыефинансовые условия, лишь бы впервые перетащить этот чемпионат к себе в Россию.Вы представляете, какие преимущества они получат?

— И новые контракты по оборудованию атомных станций? —спросил Брюлей.

Карнейро не удивился. Он вытащил наконец сигару изо рта,положил ее на край пепельницы.

— С самого начала было понятно, что вы все равно сумеетеузнать, почему вокруг этих чемпионатов такой ажиотаж. Раз вы все знаете, тодолжны понимать, что проведение таких соревнований нельзя отдавать русским.

— Вы сказали, что «они стреляли в Сильвию». Вы полагаете,что убийца был не один?

— В физическом смысле, возможно, один. Но за конкретнымисполнителем всегда стоят заказчики. Кто исполнитель — я думаю, мы все знаем.Заказчиков тоже вычислить нетрудно. Вам остается только доказать их вину.

— Мне кажется, не все так однозначно, — Брюлей тяжеловздохнул. Он и раньше, как полицейский комиссар, недолюбливал адвокатов,умеющих разрушить любую систему доказательств и выводы следствия своимихитроумными придирками. Но, столкнувшись с Карнейро, комиссар впервые испытывалпросто непреодолимое чувство брезгливости.

— Кого вы имеете в виду? — сухо поинтересовался Брюлей.

— Только один человек мог выстрелить в Сильвию. Бывшийсотрудник полиции, которая ненавидит Джеймса Фармера. Это Илона Томашевская. Еезаказчиками наверняка были наши русские гости, господа Мурашенков или Сарычев.Возможно, оба вместе. Один разработал план, а второй выбрал конкретногоисполнителя.