Она улыбнулась, уже не возражая ему.

— Зачем вы приехали? — неожиданно спросил Дронго. — Тольконе рассказывайте мне, что у вас дрогнуло сердце при воспоминаниях о Фармере ивы решили появиться здесь, чтобы вспомнить свою молодость. Или отомстить ему. Явсе равно не поверю.

— В первый вариант или во второй? — спросила она,останавливаясь.

— В оба сразу.

— Я же вам говорила, что приехала сюда по приглашению панаШокальского. Вот и весь секрет.

— И поэтому вы так на него злились сегодня за ужином?

— Нет, не поэтому. — Она нахмурилась. Прошла молча несколькошагов. И снова обернулась: — Он меня обманул, — наконец сказала она.

Дронго ждал, когда она скажет следующую фразу.

— Я работаю в частном агентстве, — пояснила Илона, — я вамрассказывала об этом. К нам обратился пан Шокальский с просьбой обеспечить емуохрану во время поездки в Португалию и работы над новым контрактом. И я поехалас ним.

Она замолчала и осторожно посмотрела на Дронго.

— Неправда, — убежденно сказал тот.

— Что? — Она спросила для того, чтобы выиграть время, но онне дал ей ни секунды на размышление.

— Вы мне соврали, — строго произнес Дронго, — это заметно повашему лицу.

— Вы умеете читать по лицу? — криво усмехнулась Илона.

— Разумеется. У вас асимметричная улыбка — поднят толькоодин уголок рта. Кроме того, когда вы мне отвечали, вы подсознательнодотронулись до шеи, словно одергивая воротник. Это жест людей, которые говорятнеправду либо пытаются что-то скрыть. Есть еще похожие жесты — человек теребитмочку уха, усиленно трет глаз… По-моему, это азы психологии, которые должнызнать полицейские, даже бывшие.

— Я не стану больше с вами разговаривать, — сказала она,улыбаясь. Было ясно, что она подразумевает нечто противоположное. — Вы еще иопасный человек.

— Если все было бы так просто, вы не стали бы выговариватьсвоему спутнику. Мне представляется все немного иначе. Пану Шокальскомупредложили несколько кандидатур, а он почему-то выбрал именно вас. Правильно?

— Да, — согласилась она, глядя изумленными глазами наДронго, — ему представили наших сотрудников и сотрудниц, владевших испанскимили португальским языком. Но он попросил поехать меня. Складывалосьвпечатление, что ему нужна была женщина. В агентстве решили, что таким образомон хочет скрыть наличие охраны. Иногда у нас бывают подобные заказы. Клиенты нехотят, чтобы кто-нибудь догадался о присутствии рядом с ними телохранителей. Ипоэтому просят присылать им в качестве сопровождения женщин. Ничего странного втребованиях Шокальского мы не усмотрели. Меня удивило другое. Ему предложили вспутницы женщину. Гораздо моложе и красивее меня. И знающую испанский. ОднакоШокальский настоял, чтобы поехала именно я.

— И вы отправились с ним в Алгарве?

— Не сразу. Мы прилетели в Лиссабон, а оттуда на автомобилеприехали в Алгарве.

— Вас встречали в Лиссабоне?

— Да. Нас встречал неизвестный мне мужчина на серебристом«Ауди». Он привез нас в центр города, и мы поселились в отеле. Тоже «Меридиан».А потом мы заказали автомобиль и приехали в Алгарве.

— Вы встречались с кем-нибудь в Лиссабоне?

— Нет. Мы были там только полтора дня. Шокальский куда-тоуходил, а я гуляла по городу. Может, он и встречался с кем-то, но я не думаю.Он возвращался достаточно быстро. По-моему, он был один раз в польскомпосольстве, хотел что-то выяснить.

— Вы смогли бы узнать мужчину, который встречал вас вЛиссабоне?

— Думаю, да.

— А номер машины? Вы не помните номер машины?

— Я не успела его разглядеть. Все произошло так быстро. Номужчину я бы узнала наверняка.

— Вы не уточняли, кого представляет Шокальский? Какуюконкретно компанию?

— Нет. Такие подробности нам не сообщают. Уже приехав сюда,я поняла, что ему вообще не нужна охрана. И стала догадываться, что он привезменя с собой специально, чтобы оказать давление на Джеймса Фармера. Откуда-тоему стала известна вся моя история, и он выбрал меня не случайно.

— Вы специализируетесь по международному праву?

— С чего вы взяли? Кто вам такое сказал?

— Пан Шокальский. Он объяснил, что вы крупный специалист вобласти международного права, и поэтому он вас привез с собой.

— Он вам соврал, — рассмеялась Илона. — Какой лжец!

— У меня сложилось другое впечатление о его намерениях. Делов том, что о вашем приезде знало немало людей. Кроме самого Шокальского.Адвокат Карнейро даже полетел в Париж, чтобы пригласить сюда комиссара Брюлеядля обеспечения должного порядка во время переговоров, хотя вполне могпопросить хозяина отеля удвоить охрану. Вас привезли сюда специально, чтобысорвать переговоры. Возможно, я ошибаюсь, но, боюсь, факты говорят сами засебя.

Она молчала, задумавшись. Потом резко тряхнула головой.

— Вы правы, — неожиданно печальным голосом согласиласьИлона, — кажется, меня использовали как глупую куклу. Обманули и привезли сюда,чтобы сорвать переговоры. Утром же улечу обратно в Варшаву, не хочу большездесь оставаться!

— Это неумно, — возразил Дронго. — Во-первых, вас могут невыпустить из страны, задержав в аэропорту. Вполне вероятно, что полиция успелапредупредить пограничную службу о расследовании убийства в нашем отеле.Во-вторых, поспешным отъездом вы вызовете обоснованное подозрение в свой адрес,когда полицейские наконец узнают о вашей встрече с Фармером двадцать лет назад.И о ваших достижениях в стрельбе. В-третьих, вы сорвете свой контракт, которыйподписан между вашим агентством и паном Шокальским. И наконец, есть четвертоеобстоятельство, тоже немаловажное.

— Какое?

— Разве вам, как бывшему сотруднику полиции, неинтересноузнать, кто замешал весь этот дьявольский коктейль и кто совершил убийствоСильвии Фармер? Я бы на вашем месте остался — хотя бы из любопытства.

Илона вновь улыбнулась.

— Никогда не встречала таких людей, — призналась она. —Сколько вам лет, господин Дронго?

— Триста или четыреста, — очень серьезно ответил Дронго. — Япринял на себя все возможные грехи людей, видел за свою жизнь уже столькосмертей, знаю столько примеров неслыханной человеческой подлости!.. Ичеловеческого благородства. Мне очень много лет, пани Илона, и это, ксожалению, правда.

— Понимаю. — Она остановилась и отпустила его руку. Затемповернулась к нему лицом: — Сколько вам лет биологически? — прошептала она.