— Виджей… пожалуйста! — почти шёпотом, почти умоляюще. Совсем как в моих бесконечных фантазиях.

— Что, Тали? Чего ты хочешь? — произнёс глухо и хрипло.

Но она не понимает, не слышит, облизывая свои губы.

— Скажи это вслух, малявка. Сейчас, — уже не контролируя себя, потребовал, заглядывая в эти мутные глаза.

— Я хочу тебя, Виджей Купер, — застонала она, пытаясь двигать бёдрами, но безжалостно убираю руку. Ненадолго. Это прекрасно понимаю. Но ещё никогда мне не было так важно услышать, то, что хочу.

— Как? — въедаюсь глазами в её раскрытое передо мной тело. Такое уязвимое. Такое нужное.

Но она переигрывает меня, потому что приподнимается на локтях, притягивая к себе за шею, кладя одну из моих рук себе на грудь, а своей же накрывает мой член поверх штанов, пронизывая взглядом, прижимаясь грудью ко мне, обводит языком мои губы и приникает в мой рот. Но лишь на пару секунд, потому что тут же отстраняется, чтобы проговорить:

— Глубоко, сильно! Сейчас… — и в глазах столько вызова, не оставляющего сомнений, что я всего лишь её раб. Раб её тела и наших желаний. Стискиваю зубы от её руки на своей ширинке.

Резким рывком опрокидываю её обратно на парту, потому что больше нет меня. Выдержка ушла гулять, помахав мне ручкой.

Откидывая её руку, расстёгиваю брюки и снова тянусь к её губам, одновременно проникая в неё языком и членом. Медленно и тягуче. И первый толчок уносит. Обоих. Под общий стон. Но малявка оторвалась от моих губ, закидывая голову назад, судорожно закусывая губу, стискивая кулачки над своей головой. Как же она близка! Именно тот момент, когда страсть делает тебя эгоистичным. Но и сам давно потерялся в этих ощущениях, вбиваясь в неё всё быстрее и сильнее. Так неотвратимо близко. Задушено рыча, исполняя наше общее желание, кидаю нас обоих за грань. Туда где мелькают звёзды.

— Виджей… — вскрикивает она, но очень тихо. Моя малявка! Да! Моя девочка.

И вместе с ней, дрожь проходит по спине, и низ живота сводит в оргазме. С тяжёлым, срывающимся дыханием, рухнул на неё, прикасаясь грудью к её груди, дыша ей шею. Общее колотящееся в сумасшедшем ритме сердце. Пусть и на краткий миг. Пытаясь хоть немного прийти в себя, ошалевший от произошедшего. И получается. Не знаю через сколько, но снова начинаю чувствовать окружающий нас мир. Запах крышесносящего секса, немного подрагивающее тело подо мной и свою собственную уязвимость перед ней.

Приподнимаюсь с неё, смотря в потерянные глаза, которые всё ещё не понимали, что произошло и почему это произошло.

— Господи, Купер, — простонала она, садясь. Следя взглядом, как я натягиваю штаны и рубашку обратно, делая тоже самое с платьем.

— Знаю, — кивнул. — Я бесподобен. Можно сказать, что господь Бог.

— Ты неисправим, — вставая напротив меня, лихорадочно поправляя и отряхивая пыльное платье.

— Зато теперь ты точно запомнишь, как молила меня взять себя, — усмехнулся.

— Что-то не припомню, — улыбнулась она в ответ.

— Знаешь, — покачал головой, ненавидя то, что делала со мной её улыбка. Уязвимость. Снова возвращая в детство, когда умирала мать, оставляя меня одного на всём белом свете. И позволить себе ещё хоть раз быть брошенным? Но ведь именно так всё и произойдёт. Это неизбежный конец. — Всегда избегал аристократок в этом плане. Но кажется зря. Пожалуй, пора исправлять свои упущения. Ко мне даже твоя Саманта как-то лезла. Думаешь, она такая же горячая?

С извращённым удовольствием и отвращением к себе смотрел, как меняется её лицо. От добродушного настроения не оставалось и следа, заменяясь скривлёнными в злой усмешке губами. И я сам это сделал. Намеренно. Дурак.

— Дурак, — словно вторила она моим мыслям. — Какой же ты неисправимый дурак, Виджей Купер. Неужели нельзя хоть раз побыть нормальным? Почему ты сам всё портишь?

— Не понимаю, о чём ты, — нагло смотрю в эти глаза в попытке вызвать остатки прежней ненависти. И не находя ничего, кроме ненависти к самому себе.

— Вот что, — сверкнули её глаза, выдавая ярость. — Делай, что хочешь! Оттрахай хоть весь выводок аристократок из тех, которые позволят себе совершить подобную глупость! А обо мне забудь! Навсегда, Купер. Ты ведь именно этого добивался? Ну, поздравляю, ты победил.

С этими словами она развернулась и ушла, оставляя меня одного с тоской, которую надо вырвать из груди.

Любое общение в своём корне имеет обман. Ну вот, опять соврал…

Талия МакЭвой

Сидела на своей любимой поляне, благодаря провидение за то, что аристократы, которым было разрешено на ней появляться, предпочитали более цивилизованное времяпрепровождение и это сделало её моим персональным убежищем. И смотрела на её цветущий вид, предаваясь мечтам. Уже завтра начнётся практика во дворце под предводительством королевского мага-артефактора Арчибальда Уокера и я, наконец-то, покину это мрачное место!

Прошедшие месяцы дались легко и нелегко. Верная своему слову игнорировала существование Виджея Купера. А это означало, никаких совместных обедов! Даже в мужское общежитие ни разу не ходила, предпочитая общаться с Адамом через доведённый до ума почтовик. И вовсе не потому, что боялась услышать какие-либо звуки с той комнаты, говорящие, что кое-кто всё же развлекается. Вовсе нет! Техномагия именно то, что стало моей отрадой. Этому изрядно способствовало то, что Саманта стала вечерами где-то пропадать, несмотря на наличие у неё жениха, предоставляя нашу общую комнату в моё распоряжение. Мне было не интересно где. Может и у Купера. Даже надеюсь, что у него. Они стоят друг друга. Сэм и сама, будто, чувствуя моё отчуждение к ней, не спешила делиться подробностями.

Злость по отношению к выскочке, то накрывала с головой, то отступала, уступая место отчаянию и слезам. В какой момент удушающая ненависть переросла в нечто большее? Во что-то чему я не знала название. Но то, что даже издевательства с его стороны прекратились, говорило, что он нашёл себе новую игрушку для биться и, возможно, секса. Ненавижу. Или нет? Эти мысли мучили и мучили, доводя до безумия. Ночами мне снились его руки и горячее дыхание. Днём отдавалась учёбе, а по вечерам техномагии. Порочный круг время от времени прерываемый мыслями о ненавистном Купере. И эта практика должна была вырвать из этого круга. Я молилась об этом. Ждала этого. Мечтала об этом.

Зато в техномагии удалось всё больше. Идеи как будто сыпались из меня, поражая и меня и моего партнёра. Сейчас я работала над технофоном. В данное время люди использовали артефакты на которые записывали музыку и потом проигрывая её. Технофон же должен был использовать пластинки, что было экономично. То есть с этим изобретением слушать музыку смогут позволить себе не только аристократы, но и обычные люди. А ещё я мечтала о том, чтобы открыть что-то своё, но не техно лавку или мастерскую. А что-то специализирующееся на чем-то одном. С более глубоким изучением одной отрасли. И здесь пригодился тот самый техномобиль. Но открыть фабрику производящую такой транспорт было очень затратно и дорого, поэтому не покладая рук изобретала то, что могло помочь заработать начальный капитал. Думать об этом было приятно, и давало чувство собственной значимости. В отличие от мыслей о Купере. Которые чёрной полосой ложились на мою жизнь с перемежающей её светлой полосой техномагии. Так и жила. В ломке с ощущением внутренней пустоты и несказанной радостью, которую давали мне мои изобретения.