Стремление к объединенному рассмотрению всей душевной жизни,сведение ее к одному определенному основному процессу проявилось в эмпирическойпсихологии прежде всего в отношении, принятом отдельными исследователями, междуощущениями, и чувствами. Гербарт выводил чувства из представлений. Горвич,напротив, предполагал, что ощущения развиваются из чувств. Современныевыдающиеся психологи указали на полную безнадежность таких попыток. А все же воснове их лежит истина.

Чтобы найти ее, не следует упускать одного, по-видимому,вполне ясного отличия, совершенно обойденного каким-то странным образом современнойпсихологией. Первое явление какого-нибудь ощущения, мысли, чувства следуетотличать от их повторений, при которых можно уже проследить процессзапоминания. Для целого ряда проблем это различие имеет, как кажется, важноезначение, хотя оно и не соблюдается современной психологией.

Всякому отчетливому, ясному, пластическому ощущению точнотак же, как каждой резко разграниченной мысли, прежде чем она впервые будетвыражена в словах, предшествует, правда, чрезвычайно короткая стадия неясности.Точно так же всякой еще необычной ассоциации предшествует более или менеекраткий момент времени, когда намечается только неопределенное чувство,направленное к предмету ассоциации, общее предчувствие ассоциации, ощущениепринадлежности ее к чему то другому. Родственные явления, наверное, особеннозанимали Лейбница. Они-то и дали возможность (хуже или лучше описанные) ксоставлению упомянутых теорий Герберта и Горвица.

Так как в качестве основных форм чувствований рассматриваютобычно лишь удовольствие и неудовольствие, а вместе с Вундтом еще освобождениеи напряжение, успокоение и возбуждение, то деление психических феноменов наощущения и чувства для явлений, предшествующих стадии ясности, как это будетвскоре подробно указано, слишком узко, а потому и неприменимо для их описания.Поэтому я хочу для резкого разграничения воспользоваться здесь, насколько можносамой общей классификацией. Это классификация Авенариуса на «элементы» и«характеры» («характер «здесь не имеет ничего общего с объектомхарактерологии).

Распространению своих теорий Авенариус помешал не однойтолько, как известно, совершенно новой терминологией (она содержит в себе многопреимуществ, а для известных явлений, впервые им замеченных и названных, онаедва ли заменима), больше всего препятствует принятию некоторых его выводов,его несчастное стремление вывести психологию из физиологической системы мозга,тогда как сам он постиг ее только на основании психологических фактороввнутреннего опыта (посредством чисто внешнего присоединения общих биологическихположений о равновесии между питанием и работой). Вторая психологическая частьего «критики чистого опыта» послужила ему самому базисом для постройки гипотезпервой физиологической части. В изложении это взаимоотношение обеих частейперевернулось, и первая часть напоминает читателю скорее описание путешествияпо Атлантиде. В виду этой трудности, я вкратце поясню сейчас смысл указанногоделения Авенариуса, оказавшегося крайне пригодным для моих целей.

«Элементом» Авенариус называет то, что в школьной психологииназывается «ощущением» (как при «восприятии», так и при «воспроизведении»(репродукции), у Шопенгауэра оно называется «представлением», а у англичан или«impression», или «idea», а в обыденной жизни оно называется: «вещью,предметом», причем совершенно безразлично, (у Авенариуса) происходит ли приэтом внешнее раздражение органов чувства, или нет, что весьма важно и ново. Приэтом, как для его, так и для наших целей, представляется совершенно постороннимвопрос, где собственно нужно остановиться в так называемом анализе: наблюдатьли, как «ощущение», или только как один лист, отдельный стебель, или же (на чемособенно останавливаются) только краску, величину, твердость, запах,температуру считать действительно «простыми». Ведь можно было бы на этом путипойти еще дальше и говорить, что зелень листа представляет уже комплекс,результат его качества, интенсивности, яркости, насыщенности и протяжения, ичто только эти последние нужно считать элементами. Нечто подобное происходит ис атомами: уже раньше они должны были уступить место «амерам», а теперь«электронам». Итак, если «зеленый», «голубой», «холодный», «теплый» «твердый»,«мягкий» «сладкий», «кислый» являются элементами, то характером по Авенариусубудет всякого рода «окраска», «тон чувствования», с которым эти элементывыступают. И не только «приятный», «прекрасный», «благодетельный» и ихпротивоположности признал Авенариус психологически принадлежащими сюда же, но итакие понятия, как «странный», «надежный», «жуткий», «постоянный»,»иной» «верный»,«известный», «действительный»,»сомнительный» и т. д. и т. д. Все, что я,например, предполагал, во что верю, знаю, составляет элемент, а то что я толькопредполагал, но не верю, не знаю психологически (не логически) —является«характером», в котором заключен «элемент».

Но в душевной жизни есть стадия, в которой такое общееделение психических феноменов не только не правильно, но и преждевременно.Именно, все «элементы» являются в начале, как бы на расплывчатом фоне, как«rudis indigestaque moles», тогда как в то же самое время характеристика(приблизительно, стало быть, чувственная окраска) обхватывает все целое. Этоподобно процессу, являющемуся перед нами, когда мы приближаемся издали ккакому-нибудь предмету, кусту или куче дров: первоначальное впечатление, тотпервый момент, когда мы еще не можем различить, какой это в сущности предмет,момент первой неясности и неуверенности. Вот это то именно я и прощу яснопредставить себе для понимания дальнейшего изложения.

В это мгновение «элементы» и «характер» абсолютнонеразличимы (неотделимы они постоянно, на основании вполне правильнозащищаемого Петцольдом видоизменения исследований Авенариуса). В густой толпелюдей я замечаю, например, лицо, черты которого тотчас же исчезают у меня,благодаря непрестанно двигающимся массам народа. У меня нет ни малейшегопредставления о том, как выглядит это лицо. Я был бы не в состоянии описать егоили дать хотя его незначительные признаки. И все-таки оно привело меня всильное возбуждение: я спрашиваю с боязливым, жадным беспокойством, где я виделэто лицо раньше?

Если человек увидит «на мгновенье» женскую голову, и онапроизведет на него сильное чувственное впечатление, то очень часто он не можетобъяснить себе, что собственно он видел. Бывает даже, что он не в состоянии точноприпомнить цвета ее волос. Необходимым условием всегда является то, чтобысетчатая оболочка, выражаясь вполне фотографически, была достаточно короткоевремя, не дольше известной части секунды, экспонирована.

Когда приближаются издали к какому-нибудь предмету, торазличают первоначально лишь очень неясные очертания, при чем испытываютдостаточно сильные ощущения, которые стушевываются по мере того, какприближаются к предмету и лучше воспринимают подробности. (Нужно заметить, чтоздесь не идет речь о «чувствах ожидания»). Пусть вспомнят, например, о первомвпечатлении, полученном от вытянутой из швов человеческой клиновидной кости,или впечатлении от некоторых рисунков и картин, наблюдаемых на полметра ближеили дальше правильного расстояния. Я вспоминаю впечатление, произведенное наменя пассажами из одного бетховенского сочинения для рояля, состоявшими из1/32-х, и вспоминаю впечатление от страниц ученого исследования, заполненныхвсецело тройными интегралами, пока я еще не знал нот и понятия не имел об интегрировании.Это и есть то, что просмотрели Авенариус и Петцольд: всякое выявление элементовсопровождается известным обособлением характеристики (чувственной окраски).