Я снова вышел на улицу и ещё немного погулял. Я не вернулся домой до тех пор, пока не отправил телеграмму миссис Крауч в Нью-Йорке. Я написал, что уезжаю в Европу и прошу у неё одолжения. Я хотел бы, чтобы она помогла мне сделать паспорт. С хитростью изощрённого конспиратора я выбрал миссис Крауч своим доверенным лицом. Я рассчитал, что она не сможет отказаться от прекрасной возможности ошеломить всех членов моей семьи. И в том ударе, который миссис Крауч нанесёт всем им, она увидит что-то символичное, особенно, если я дам ей повод — пусть возникнет легенда и развивается в правильном направлении.

Миссис Крауч дала «добро», и я начал действовать. Так как меблировка семьи, в которой я снимал комнату, меня не устраивала, я купил себе мебель. Даже приобрёл персидский ковёр. Я продал всё, за исключением патефона, а кровать продал в день отъезда. Я никому не заикнулся о своих планах. Однако в ночь отъезда мне нужен был помощник, чтобы донести чемоданы до железнодорожной станции, и мне пришлось рассказать о своих планах студенту по имени Чезаре Ллойд, который помогал мне тащить багаж в три часа утра. Когда мы шли вдоль железнодорожных путей от Юниверсити Хайтс до центрального вокзала, гремел гром и сверкали молнии. Чезаре заметил, что это хороший знак перед началом путешествия, и я с ним с радостью согласился. Если всё сложится как надо, я мог бы оказаться где угодно и достичь невиданных высот, поэтому начинающееся приключение я воспринимал как экспедицию и пустился в путь в охотничьих штанах и сапогах.

Первую ночь в Нью-Йорке я провёл в маленьком и старинном отеле на Девятой авеню, где впервые в жизни увидел постельных клопов. Сказал менеджеру отеля, но тот пожал плечами: «Если не нравится комната, никто жить не принуждает, у нас свободная страна». Миссис Крауч и мисс Сью поддерживали мой план побега, они считали, что я поступаю по-своему и знаю, что делаю. «Ты принял правильное решение, — уверяли меня они. — Ты отлично впишешься в европейскую жизнь».

«И какой удар для всей семьи Боулзов», — добавила миссис Крауч, покачивая головой.

Я очень надеялся, что члены моей семьи узнают о моём отъезде только после того, как я уже покину Нью-Йорк. Я съездил в местечко Ямайка и получил фотокопию свидетельства о рождении, которую миссис Крауч взяла с собой, когда пошла получать мой загранпаспорт. Эта часть моего плана была самой рискованной, так как не обошлось без обмана, поэтому я опасался, что всё может сорваться именно тут.

Однако по совершенно необъяснимым причинам мне повезло. За паспортом ездили миссис Крауч и мисс Сью. Они решили, что вместе могут быть более убедительными, поэтому поехали вдвоём, и в тот же вечер пригласили меня на ужин. Как только я вошёл в дверь, миссис Крауч сказала, что теперь я — свободный человек. Она порылась в своей сумочке и достала конверт. «Мы солгали государству», — добавила мисс Сью.

В пункте выдачи паспортов миссис Крауч заявила, что пришла забрать документ для своего племянника. Родители хотят отправить его в Европу на учёбу, но у них нет времени и возможности подъехать лично. Ей поверили и выдали паспорт.

На следующий день я пошёл в контору судоходной компании Holland-America и купил билет на старый корабль Rijndam, который отправлялся в своё последнее путешествие через Атлантику. Билет до Булонь-сюр-Мер обошёлся мне в 125 долларов. У меня оставалось чуть меньше 50 долларов, а корабль отплывал только на следующей неделе. Миссис Крауч нашла, где мне жить до отъезда. Она сказала, что её дочь Мэри снимает меблированную квартиру на Вашингтон Сквер. Сама Мэри незадолго до этого вышла замуж и уехала в Канны. Миссис Крауч дала мне ключ от квартиры, и я тут же туда заселился. Квартира принадлежала человеку, работавшему в издательстве Conde Nast, и вся мебель была обтянута сатином.

Квартира была удобной, полной приятных ароматов, и всё было чудесно. Я прожил в ней несколько дней, как неожиданно появились хозяин с женой. Они открыли дверь своим ключом, но не могли войти, потому что изнутри я накинул дверную цепочку. Хозяева взбудоражились и стали кричать: «Кто это там?» Я впустил их и объяснил ситуацию. Они заявили, что миссис Крауч не имеет права никого заселять в квартиру, потому что съёмщиком квартиры является другое лицо. Прошлись по квартире, чтобы посмотреть, всё ли на месте, я ходил за ними по пятам и повторял, что мой корабль отплывает через пару дней. В конце концов, они разрешили мне остаться. Это был очень удачный поворот событий, потому что деньги мои таяли на глазах, даже несмотря на то, что за квартиру не надо было платить.

Я надеялся, что миссис Крауч и мисс Сью дадут мне с собой немного наличности, когда придут провожать в порт. Денег не дали, но до отплытия я получил от них уйму книг, чтобы читать во время путешествия, и три письма их друзьям в Париже с хорошей рекомендацией. Они не пришли меня провожать, потому что корабль отплывал из Хобокена. Ветреным мартовским утром я переплыл на пароме через Гудзон, параноидально высматривая своих родителей, боясь, что те прознали о моём отъезде и постараются не дать мне свалить.

Провожать меня пришла Люси Роджерс, которая была на пару-тройку лет моложе. Я с ней много общался летом в Гленоре. Миссис Крауч и мисс Сью неофициально удочерили её, отправили в школу во Франции, поэтому она знала трёх женщин в Париже, которым я вёз рекомендательные письма. Пока не прозвучало по громкой связи извещение, что пора всем провожающим покинуть борт судна, мы сидели в ужасно старомодной кают-компании корабля и обсуждали, как лучше всего наладить отношения с мисс Линч, мадам Данилофф и мадам Каски. На борту было всего восемь пассажиров, и один немолодой голландец до самого отплытия угощал всех выпивкой.

Глава V

Из всех книг, которые были у меня в каюте в той поездке, я помню только две. Двумя годами ранее прочитав «Фальшивомонетчиков» Жида, я пошёл в книжный магазин Brentano's и приобрёл рабочие материалы к роману[33]. Второй книгой был подаренный миссис Крауч том под названием «Серп и молот» — вышедшая ещё в 1920-хх книжка, защищавшая Советский союз. Показалась мне ужасно скучной.

Все пассажиры ели за одним столом, во главе которого восседал капитан. Я сидел напротив миловидной французской девушки, которая плыла, чтобы родить первенца