тем тягостные слухи о недостатке снабжения все увеличивались. Некоторые солдаты в госпиталях рассказывали, что им пришлось наступать в Карпатах без сапог, другие уверяли, что у них в роте было одно ружье на десять человек. Также чувствовался недостаток патронов и артиллерийских снарядов – обстоятельство, которое, впрочем, наблюдалось во всех армиях, так как ни один военный специалист того времени не мог предугадать колоссального расхода снарядов в современных боях. В сентябре Франция запросила официально Россию о количестве имеющихся у нее боевых припасов, но генерал Сухомлинов уверил Палеолога, что причин для беспокойства нет никаких. Однако уже в ноябре по Петрограду поползли слухи, что военный министр обнаружил непростительную небрежность, обманув государя и союзников относительно истинного положения в деле снабжения русской армии.

Катастрофа разразилась 18 декабря, когда начальник Генерального штаба генерал Беляев доложил моему отцу и Палеологу о том, что запасы русского боевого снаряжения пришли к концу и что до того момента, пока из-за границы не придет необходимое количество снарядов и патронов и производство русских снарядных заводов не увеличится, русская армия не сможет продолжать наступления, но должна оставаться на зиму на занятых рубежах. Одновременно Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич донес, что из-за громадных потерь и отсутствия снаряжения русская армия должна остановить наступление.

Над Петроградом нависло холодное снежное небо. Густой снег устилал улицы, погружая столицу в глубокую тишину. Светская жизнь замерла: нигде ни одного блестящего выезда, ни офицеров в парадной форме. Те, с которыми мы еще недавно танцевали на петербургских балах, были или убиты в Восточной Пруссии, или же сражались в Карпатах. Дамы работали в госпиталях, в складах, в поездах Красного Креста. Война! Теперь мы оценили значение этого страшного слова! На улицах уже не видно было процессий с флагами, не слышно было пения национального гимна.

На улицах видны были молчаливые группы людей, тревожно читавших сообщения с фронта, девушки в форме сестер милосердия, которые спешили в лазарет, пожилые люди, озабоченно обсуждавшие вполголоса положение на театрах военных действий, дамы в трауре, группы раненых солдат, которым показывали город.

Все более было заметно, что известная часть русского общества не питала каких-либо дружеских чувств по отношению к Англии. Известно, что во главе этих анти-английских и скорее дружественных Германии течений стоял покойный граф Витте. «Что же делает британский флот, – говорили эти люди, – о котором все были такого высокого мнения? Разве Англия не владычица морей? Если это действительно так, то почему же Великобритания уклоняется от встречи с немецким флотом, который является постоянной угрозой на море и препятствует правильному снабжению России боевыми припасами из-за границы? ГЕочему оборвалась английская операция в Дарданеллах? Что делает английская армия? В то время как русские солдаты массами гибнут в Карпатах в самых тяжелых условиях, английская армия не выходит из окопов, а английский военный флот – из своих портов? Какой нам интерес продолжать такую войну? Зачем нам приносить такие жертвы во имя Англии?»

Эта агитация носила настолько враждебный характер, что мой отец решил ответить на нее речью, которую произнес накануне Нового года в Английском клубе. «Германофильствующая часть русского общества, – заявил он, – обвиняет Англию в том, что она толкнула Россию в эту войну из-за личных выгод, а теперь возложила все тяготы войны на Россию».

Мой отец стал подробно перечислять все те жертвы, которые принесла Англия в интересах союзников, и обрисовал роль, которую играла она в войне. Он закончил свою речь тем, что прочел «гимны мщения и ненависти», которые сочиняли немецкие поэты для того, чтобы направить всю злобу немцев против Англии, как против главного врага Германии. «Эта ненависть, – закончил он свою речь, – ясно свидетельствует о том, что Германия отчетливо понимает, что Англия является самым серьезным препятствием к владычеству немцев над миром, о котором скромно мечтает император Вильгельм».

Эта речь широко разошлась, при помощи печати, по всей России, и моего отца поздравляли за его прямодушие и искренность.

Новым обстоятельством, внушавшим опасения союзникам, являлось положение Болгарии. По поручению французского правительства герцог Гиз нанес визит в Софию и пытался заручиться поддержкой своего племянника, но король Фердинанд отказался дать какие-либо гарантии своего нейтралитета. Складывавшаяся обстановка, по-видимому, вызывала в нем злорадное удовлетворение. Еще так недавно Франция, Англия и Россия обидели его, обойдясь с ним сурово и почти презрительно; теперь же, когда они нуждались в Болгарии, посылали ему чрезвычайных послов, стараясь добиться от него если не союза, то хоть, по крайней мере, нейтралитета. Фердинанда называли «балканской лисицей». Он покажет, что и лисица может кусаться!

Представителями союзников было предложено Сербии уступить бесспорную зону по границе Македонии и Болгарии в надежде, что таким образом можно будет заручиться поддержкой Болгарии. Однако сербский ответ был составлен в таких уклончивых выражениях, что болгарам оказалось невозможным обещать что-либо определенное. И хотя мой отец и Сазонов убеждали царя, что на Сербию должно произвести известное давление и добиться обещания, которое удовлетворяло бы болгар, государь с этим не согласился, и этот вопрос был снят.

Советник английского посольства в Петрограде О’Берн, пользовавшийся большой популярностью за свое умение обращаться с людьми, был назначен в Болгарию английским посланником. Наше министерство иностранных дел надеялось, что его личное обаяние и ум позволят исправить ошибки, сделанные его предшественником. Если бы это назначение состоялось немного раньше, возможно, неизменно хорошее расположение духа О’Берна покорило бы сердце короля Фердинанда и рассеяло бы ту мстительность и злобу, которые наполняли его сердце. Но было слишком поздно. Предложения, сделанные Германией, были для Болгарии более выгодными, нежели предложения союзников, а потому участие Болгарии в английских операциях по овладению Дарданеллами не состоялось.

Ранней весной 1915 года русская армия одержала большую победу, захватив австрийскую крепость Перемышль, которая уже в течение многих месяцев была осаждена. В Петрограде этому радовались, но все же в общих ликованиях не чувствовалось той непосредственности, которая наблюдалась при первых победах.

Острый недостаток в артиллерийском снабжении русской армии был поставлен в вину главному артиллерийскому управлению и военному министру Сухомлинову. На аудиенции в конце мая у государя председатель Государственной думы Родзянко сделал царю подробный доклад о своих предположениях по вопросу о небрежности и бездействии власти в деле снабжения армии Сухомлинова. Результатом всей этой кампании, поднятой против Сухомлинова, было его увольнение с должности военного министра. Военным министром был назначен генерал Поливанов, который был известен своими либеральными взглядами, честностью и пониманием долга.

Тем временем немцы и австрийцы атаковали русских по всему фронту от Балтийского моря до Черновиц, и русская армия должна была отступать,