раковина

в два отсека,

посуда, полюбившаяся мухам,

и две подруги, два ангела в обличье человека,

таких похожих и таких две разных.

VII.

Исабель:

Ну вот, всё основное рассказала.

Твоё здесь пребывание совпало

с настройкой Малколамом Уравненья.

Адель:

Ты им ослеплена!

Его жестокое решенье

уже не вызывает у тебя отпора.

Как можешь ты, подруга Загадора

и моя,

участвовать в отборе населенья?

Пусть хоть и нижний мир, но мы тут раньше жили.

Росли, любили,

умирали в неизвестность.

Я не согласна с Уравнением баланса.

Жизнь надо, удлиняя, облегчать, не резать,

тогда душа имеет время стать прекрасной.

А что гармонии? – заложены Всевышним,

не для того, чтоб мы решали, кто тут лишний.

Исабель:

Не кипятись. Ты многого не знаешь.

Ты любишь, ты страдаешь

за здоровье Пабло своего.

А Малколам велик,

мудрее нас с тобой.

Он ведь давно проник

в добро и зло, в их равновесья кутерьму,

в двусущность их.

Чтоб свет живого растворял бы тьму,

глядит он сути вровень,

и в Уравненье вводит новый корень.

Адель:

А Загадор?

Как он на это смотрит?

Ведь он же умница, мозг, первый ученик.

Исабель:

Он бодро

следует ученьям Малколама.

Он учинил

весь этот поиск.

И это он тебя нашёл,

а я ему лишь только помогала,

то есть,

скорее, не мешала.

Наш Загадор, тобой заворожён,

мечтал лишь об одном, чтоб ты обратно

вернулась и была б с ним рядом.

Но ты выхаживаешь Пабло.

Адель:

Он, к счастью, лучше, Исабель.

Скажи, ты рада

ведь тому,

что Пабло не смогла сгубить

болезнь?

Исабель:

Я рада? Почему?

Как есть,

мне все равно. Не мне ж его любить,

делить печаль и радость, и так далее.

Всё это, милая, теперь твоё страдание.

Моя ж задача на Земле

уже закончена вполне.

Я остро чувствую, что мне

уже назначена пора.

Поеду скоро на вулкан.

У вас тут есть недалеко

почти потухшая гора,

где конус жерла

таковой,

что ангелам

годится для прохода.

Там луч божественного

света течёт рекой

в лучах восхода.

А тело это я там оставлю.

Пусть люди думают, что жертва,

что несчастный случай.

Ну мало ли,

я сорвалась с тропы и с кручи —

в пропасть.

Сама же я

отправлюсь к Загадору. Он мой маяк.

Адель:

Я помню, что он нравился тебе, что только робость

его тебе мешала,

когда ты с ним в одно

хотела слиться существо.

Кто я, чтобы стоять вам поперёк?

Иди, люби того, кем так давно дышала,

хотя ему твоё влеченье – невдомёк.

Скажи, ужели страсть такая сила,

что раствориться в милом

ты готова без оглядки?

Задумалась, с ответом медлишь?

Исабель:

Давно, когда-то, да… Как сладко

это было! Ты мне поверишь?

Я помню чувство к Загадору,

когда мы вместе все, и он, и ты – все трое

в мире тонком.

Три младших ангела, один мужской и две ещё девчонки.

С тех пор прошло… С тех пор герои

переменились…

Нет. Рассказать

об этом не сумею. Еще всё смутно.

Я вспоминаю жизнь, которая случилась

со мной тысячелетия назад. Но трудно

оживлять

воспоминанье, здесь на Земле, где всё происходило.

У памяти какой-то блок.

Не то что в нашем измерении,

где всё легко,

где наши про́житые циклы, умильные,

всплывают в подсознанье —

смотри, пролистывай всё, что не смог.

Рассматривай причудливое зданье,

где житель каждый одинаков, а всё ж другой.

Спокойно

изучай ошибки, что не исправить, и

переживай победы снова.

Да что тебе я это говорю? Бессильно слово

передать все прожитые нами возвращенья.

Тебе ль не знать,

как падает громада памяти

про жизни прошлые при превращенье

в ангела опять?

Адель:

Ты отвлеклась от темы Загадора.

Я поняла, что чувства поменялись? Ты поостыла?

Иль тебе теперь другие краше?

Исабель:

Бесспорно,

дорогая. Поостыла, но всё не так. Скорее, подросла.

Мне Малколам сказал, что я уже вполне как старший,

что чуть ли не архангел я.

Пока ты здесь была,

пока баюкали тебя любовь и нега,

я научилась принимать любую форму,

что ранее была б помехой

для живого. Я вычислила, правда с Загадором

вместе, простейший принцип перехода

меж мирами.

Так что мне образ человека?

Что внешность женская или мужская стать

тому, кто бездну между звёздными шарами

лучом божественного света может ткать?

Поверь, я так же нежно к Загадору

отношусь, как было раньше.

Он тонок, полон чуткости, забот,

но, к моему позору,

я нас не вижу дальше.

Не разобрать, кто из двоих уже не тот,

что прежде был. Событья чувства перетёрли в мел.

Пойми, пол нужен лишь для продолженья тел,

чтобы любовь всех смертных жалила, как слепень,

а плоть томилась, как на медленном огне.

У нас, у ангелов, любовь не терпит рода,

свободная от производства плода,

возводит любящих она в другую степень.

И в этом Загадор, увы,