мы же дружили близко в мире тонком.

Смеялись вместе громко,

когда шутили в разговорах,

и как-то я тебе призналась, кого люблю.

Адель:

Ты – Исабель! Ты любишь Загадора!

Но как ты здесь возникла в этой форме?

Рассказывай, тебя не тороплю.

Зачем ты в этом нижнем мире снова?

Исабель:

На то есть несколько причин. Я, кроме

миссии тебя спасти

от растворения в небытие,

должна была заразу принести

и распылить её.

А также ревность сильно жжёт,

что Загадор в тебя влюблён без пониманья,

но если встретится с душой

он Пабло

в нашем мире, тогда, быть может, Загадор поймёт,

что ты не стоила его вниманья.

Адель:

Так ты из ревности?

Как низко опустился ангел!

Но знай, не нужен мне твой Загадор. Неинтересен.

Я в человеческом обличье

полюбила Пабло.

Он – личность,

и с ним вместе

я буду навсегда.

Когда бы не беда…

Ты говорила что-то там про вирус,

что принесла?

А я-то думала, что он развился

сам.

Выходит же, что ты и заразила!

Из ревности, подруга!

Исабель:

Прости меня, коль можешь. Ревность – му ка.

А я любила!

Вот вам

лекарство. Тут немного крови тела моего.

Ведь я иммунна к этой дряни.

На, забери флакон.

Адель:

Ах, Исабель! Одновременно, я то в радости от встречи,

а то в печали от удара в спину.

А Пабло я спасла. Похоже, лечит

мёртвая вода поганый вирус.

Но крови образец твоей пусть будет рядом.

Тебя прощаю я, но не забуду. Ладно,

рассказывай, что там у нас случилось?

Исабель:

Ах, если б я умела, как Малколам войти в контакт

прямым лучом, то я бы быстро объяснила.

Почувствовала б ты, что ревность – сила,

которой я никак

сопротивляться не могла, тем паче долго.

Но без луча придется оперировать словами только.

. .

Как хочется всё время в этой форме пить.

Ты предлагала мне воды немного?

Адель:

Пройдем на кухню, там ты нить

истории неторопливо всю расскажешь

под чай с конфетами, с печеньем.

И даже

Объяснишь, причём здесь сам хранитель Уравненья?

Бард:

Оставим дам вести свою беседу.

Пусть Исабель поведает про путь по свету,

Про Малколама и про то, как души

теперь приходят качественно лучше.

Ещё расскажет, что возврат обратно

для ангела возможен многократный,

но требует луча и маяка

или какой души-проводника.

Расскажет про дорогу в нижний мир,

про назначенье старых пирамид.

Оставим их. На час перенесёмся

туда, где светит неземное солнце.

Интерлюдия

Бард:

Планета. Нижний мир.

Сезон дождей. Землянка.

В ней на циновке у стены спит женщина. Из дыр

на крыше

капает в подставленную склянку.

В нише,

чуть справа, возле двери, лежит топор.

Пониже

вдоль стены стоит колчан

со стрелами. В распор

меж брёвнами засунуто копьё.

Чуть с боку – лук, ещё один колчан,

ещё одна стена, под ней очаг,

тренога, котелок, какое-то тряпьё.

Дождь перестал.

Светлеет воздух. Сквозь двери щёлку

луч падает на женское лицо.

Нам видно – девушка, собой небезобразна.

Коса распущенная, но не до конца —

одно кольцо

волос завернуто на щёку.

Покуда спит, но уже дёргаются веки на глазах.

Париетта:

Ещё одно растёкшееся утро вот-вот вольётся в день,

что побежит быстрее ночи.

Несимметричность времени

так быстро старит.

Что утром дерево,

то к вечеру на пень

похоже кажется – и площе, и короче.

Не потому ль провалы

в памяти

преследуют из детства

про жизнь другую, про миры, в которых не бывала?

И это странное соседство

во мне двух разных сущностей?

Как их разнять?

Вторая носит имя Гаардвала,

а первая, родившаяся, я?

. .

Она опять моё назва́ла

имя.

Да, я не умер, не исчез. Была расщеплена

стрелою на две части суть ангела.

Я снова квантумная пара из половинок.

Одна там, в тонком

мире, обитает, другая в этом бунгало

невольно делит тело

с Парие́ттой. Помолодела или постарела

моя душа? Я не могу понять.

Но не вернуться мне, пока весь цикл не прожит.

Какой расчёт – в живого человека подселять

наказанную душу, Боже?

. .

Опять провал.

О чём я думала ещё минуту

тому назад? Не помню. Смутно.

Как будто Варглус всемогущий меня обня́л.

Дождь только-только перестал.

Теперь

пора. Колчан и лук, и на охоту.

Пойду на дальнее болото,

куда, бывает, забредает белый зверь.

Коль повезёт, чтоб не были бы гне́вны,

то и богам останется на подношенье.

Сегодня буду ночевать в своей деревне.

Как от циновки этой ломит шею.

Бард:

Закрывши дверь и подперев колом снаружи,

она ступает на размытую тропинку,

идущую сквозь ближний лес

куда-то в даль.

Шагает, перепрыгивает лужу,

цепляет ветку, чиркая

её концом от лука. В разрез

на шкуре проливается вода

и каплями течёт по спинке.

Она смеётся

над собой, что вдруг умыло,

и смотрит вверх, как шар

от маленького солнца

выкатывается из-за второго, бо́льшего светила,

и ускоряет шаг.

А мы вернёмся

в маленькую кухню,

где занимает столик всё пространство.

Проход к плите вдоль лавки под окном,

кран,