– Какое чудесное место, – еле слышно прошептала я.

– Да, – ответил Кишан. – Но когда мы копали могилу, то нашли кое-что очень странное…

– Тигриные кости, – негромко вставил Рен.

«Тигриные кости?! Нужно не забыть непременно расспросить об этом мистера Ка… Ой…» Я забыла, пусть на долю мгновения, но забыла. Слезы снова навернулись мне на глаза. Я с шипением втянула в себя воздух, зная, что пора.

Рен дотронулся до моей щеки.

– Ты готова?

– Да, – пискнула я.

Рен взял церемонию в свои руки и первым делом спросил, не хочет ли Мерфи сказать что-нибудь. Старик затряс головой, шумно высморкался в носовой платок.

– Он… Да он и так знал, как я его люблю… – всхлипнул он.

Нилима тоже отказалась произнести надгробное слово, она лишь подняла на нас измученные глаза и молча покачала головой.

Тогда Кишан шагнул вперед и сказал:

– Ты пал смертью воина. Ты положил свою жизнь на службу своему государю, своей стране и своей семье. Сегодня мы с почестями провожаем тебя к предкам. Ты щедро одарил всех нас, научив нас всему, что мы знаем. Ты был нашим мудрым советчиком, нашим примером, нашим самым преданным воином и нашим любимым отцом. Я преклоняюсь перед всем, что ты сделал. Я преклоняюсь перед твоей верностью. Я преклоняюсь перед твоим великодушием. Было огромной честью жить рядом с тобой и сражаться бок о бок. Пусть твоя уставшая душа найдет покой и отдохновение от земных забот. Мы же никогда не расстанемся с тобой, ибо ты будешь всегда жить в нашей памяти и в наших сердцах.

Когда Кишан вернулся на свое место, Рен едва заметно сжал мою руку. Настала моя очередь. Я вытерла слезы и прочитала стихотворение.

Мертвым рыцаря ее

В дом внесли. Она – как камень.

«Не заплачет, так умрет!» —

Все придворные сказали.

Стали мертвого хвалить —

Мол, любви он был достоин,

Верный муж и славный воин,

А она – стоит, молчит.

Вот прислужница ее

Тихо подошла ко гробу,

Подняла с лица покров,

А она – ни слез, ни слова.

Няня дряхлая молчком

Подала ей в руки сына.

Слезы хлынули ручьем —

«Для тебя жить буду, милый».

Альфред Теннисон

Нилима тихо заплакала на плече Кишана, а я продолжала:

– Так же, как и молодой вдове из этого стихотворения, мне трудно выразить свои чувства. Мистер Кадам, вы были моим приемным отцом, я привязана к вам, как к самой себе. – Я всхлипнула, мой голос сорвался. – Не знаю, как я смогу жить без вас. Мне… мне уже сейчас так вас не хватает! Даю вам слово, что сделаю все, чтобы помочь вашим принцам, и всегда-всегда буду вас помнить с уважением и благодарностью. Я люблю вас.

Кишан обнял меня за плечи, я прильнула к нему и обвила руками за пояс. Последним сказал слово Рен.

– Кишан произнес прощальное слово воину, и я хочу добавить к нему несколько слов. Ты был мне отцом и другом. Ты был опорой в несчастье, твердыней в любых испытаниях. Ты был героем и заслужил памятник. Мы же скромно воздаем тебе дань нашего уважения, восхищения и любви.

После этого он прочитал стихотворение, которое принес с собой.

ПОКИНУТЫЙ ДОМ

Жизнь и Мысль оставили дом —

Дружные беглецы.

Двери настежь, окна вон —

Беспечные жильцы.

Тьма внутри теперь царит,

Свет в окошках не горит,

И онемела болтливая дверь,

Где теперь песня ее петель?

Дверь закрой, захлопни ставни,

Чтобы в окнах не увидать

Дома навеки оставленного

Темную безблагодать.

Уходи: здесь веселья не жди,

Здесь голос умолк живой.

Дом был выстроен из земли

И снова станет землей.

Уходи, ибо Мысль и Жизнь

Навсегда отсюда ушли.

Они в дальнем граде сияющем,

В великом граде блистающем,

Нетленный чертог обрели.

И с нами остаться уже не смогли.

Альфред Теннисон

– Мой друг, с твоей смертью мы все осиротели. Будем надеяться, что мы сумеем жить дальше так, чтобы ты мог нами гордиться. Я надеюсь, что ты обрел свой чертог нетленный, ибо если кто-то и заслужил его, то это ты.

Вся дрожа, я смотрела, как Рен и Кишан подходят к гробу, чтобы закрыть крышку. Поддавшись порыву, я попросила Шарф сделать мне одну белую розу. Нити послушно зашевелились под моей рукой, а когда все было готово, я бережно положила мой дар в гроб. Потом крышка опустилась, навсегда закрыв любимое лицо мистера Кадама.

С тяжелым сердцем я уходила с кладбища. Прикрыв глаза ладонью, я посмотрела на крышу старого домика. Пальмы, папоротники и толстые узловатые деревья росли здесь в таком строгом порядке, что сразу было видно: когда-то их рассаживала заботливая рука. Старая деревянная лестница с проржавевшими перилами вела к домику, со всех сторон окруженному широкой верандой на бамбуковых столбах.

Когда Нилима и Мерфи отправились к самолету, я смахнула пыль с нижней ступеньки и села ждать Рена и Кишана, успокаивая сердце твердыми клятвами непременно вернуться сюда после того, как мы снимем проклятие. Я так глубоко ушла в свои мысли, что опомнилась, только услышав шаги Рена и Кишана, выходивших из-за угла.

Пытаясь хоть ненадолго отвлечься от нашей утраты, я попросила Ожерелье сделать нам по стакану холодной воды, и мы молча выпили ее на ступеньках. Потом я рассказала братьям о странном сне, приснившемся мне в самолете.

– Как вы думаете, что это значит?

– Не знаю, – ответил Рен. – Может быть, твоя связь с Локешем стала еще сильнее после того, как он заполучил четвертый фрагмент амулета.

– Или Кадам посылает Келси эти сны, – высказал предположение Кишан. – Как в тот раз, когда она увидела его во сне после своего освобождения.