Вот так ты закончишь, если у тебя не будет медицинскойстраховки.

В лучшие времена, в прошлом, множество веселых ребят хотелозавести детей, — а теперь дети больны, матери умирают, а отцы уже умерли;и, сидя в блевотном больничном запахе мочи и уксуса, пока медсестра опрашивалакаждую из матерей, — сколько та уже болеет, и какой вес она потеряла, иесть ли у ее ребенка живые родственники или опекуны, — Марла решила — нет.

Если Марле и суждено умереть — она не хочет знать об этом.

Марла свернула за угол клиники к городской прачечной истащила все джинсы из сушилок, потом пошла к скупщику, который взял их попятнадцать баксов за пару. Потом Марла купила себе несколько пар по-настоящемухороших чулок, — таких, которые не побегут.

— Даже те, хорошие, которые не побегут, — говоритМарла. — Все равно кошлатятся.

Марла ходила в группы психологической поддержки вплоть стого момента, когда выяснилось, что это легче, чем быть чьим-точеловеком-подтирашкой. У всех что-то не так. И на какое-то время ее сердцебудто бы успокоилось.

Марла начинала работать в похоронной конторе, разрабатывалапланы похорон. Иногда из демонстрационного зала принадлежностей к ней заходилитолстенные мужчины, — но чаще толстенные женщины, — с кремационнойурной размером с чашечку для яйца в руках, — и Марла сидела за столом вфойе со связанными в узел темными волосами, в кошлатящихся чулках и ссудьбоносным узелком в груди, и произносила:

— Мадам, не льстите себе. В эту штучку не поместитсядаже ваша сожженная голова. Вернитесь и принесите урну размером с шар длябоулинга.

Сердце Марлы выглядело как мое лицо. Хлам и отбросы всегомира. Использованная человекоподтирашка, которую никто даже не потрудитсяотправить в переработку.

Между клиникой и группами поддержки, рассказала Марла, онавстретила множество людей, которые были уже мертвы. Все эти люди были мертвы ипо ту сторону, и звонили по телефону среди ночи. Марла могла пойти в бар иуслышать, как бармен упоминает ее имя; а когда она отвечала на звонок — налинии никого не было.

В то время она думала, что достигла крайней черты.

— Когда тебе двадцать четыре, — говоритМарла. — Ты и вообразить не можешь, как действительно низко можно пасть,но я быстро все схватывала.

Когда Марла впервые наполняла кремационную урну, она ненадела лицевую маску, потом продула нос, и среди всего прочего в нем оказаласьчерная грязь из праха Мистера Какого-то-там.

В доме на Пэйпер-Стрит, если ты снял трубку после первогозвонка — а линия свободна, это значит, что кто-то пытается добраться до Марлы.Такое происходит чаще, чем можно подумать.

В доме на Пэйпер-Стрит раздался звонок от полицейскогодетектива, который звонил по поводу взрыва в моем кондоминиуме, а Тайлер стоялоколо моего плеча лицом ко мне и шептал мне в ухо, — к другому уху я в этовремя поднес трубку, — и детектив спросил, не знаю ли я кого-то, имеющегодоступ к кустарной взрывчатке.

— Бедствие — естественная часть моей эволюции, —прошептал Тайлер. — Сквозь трагедию и растворение.

Я сказал детективу, что моя квартира взорвалась из-захолодильника.

— Я рву связи с властью вещей и имущества, —прошептал Тайлер. — Потому что, только уничтожив себя, я смогу раскрытьвысшие силы своего духа.

«От динамита», — сказал детектив, — «Осталисьпримеси, — следы аммония щавелевокислого и перхлорида калия, — этоговорит о том, что он был изготовлен кустарно; к тому же задвижка в дверном замкебыла расшатана».

Я сказал, что в ту ночь был в Вашингтоне, округ Колумбия.

Детектив объяснил по телефону, что кто-то впрыснул струюфреона в задвижку, а потом, орудуя стамеской, расшатал цилиндр. Так преступникиворуют мотоциклы из гаражей.

— Освободитель, уничтожающий мое имущество, —сказал Тайлер. — Борется за спасение моего духа. Учитель, убирающий смоего пути все привязанности, освобождает меня.

Детектив сказал, что тот, кто установил кустарную бомбу,должно быть, открыл газ и задул фитилек плиты за много дней до того, как имелместо взрыв. Газ послужил лишь детонатором. Нужно много дней, чтобы газ,заполнив кондоминиум, достиг компрессора у основания холодильника, и чтобыэлектромотор компрессора задействовал взрывчатку.

— Скажи ему, — прошептал Тайлер, — Что этосделал ты. Ты сам все взорвал. Он хочет это услышать.

Я отвечаю детективу — «Нет, я не оставлял газ открытым передтем, как уехать. Мне нравилась моя жизнь. Мне нравилась каждая планочка моеймебели».

Это была вся моя жизнь. Все вещи: лампы, стулья,ковры, — были мной самим. Посуда в шкафах была мной. Домашние растениябыли мной. Телевизор был мной. Взрыв уничтожил часть меня. Разве он непонимает?

Детектив попросил не покидать город.

Мистер Его Честь, мистер главный заведующий местным отделомнационального объединенного профсоюза киномехаников и независимыхкинооператоров просто сидел молча.

Везде, под всем, среди всего того, что этот человек принималкак данность, росло нечто ужасное.

Ничто не постоянно.

Все постепенно разрушается.

Я знаю это, поскольку это известно Тайлеру.

Три года Тайлер разрезал и склеивал ленты для сериикинотеатров. Фильм транспортируется в шести-семи маленьких катушках,упакованных в металлический кейс. Обязанностью Тайлера было склеивать ленту измаленьких катушек в цельные пятифутовые катушки, которые используютсамопротяжные самоперематывающиеся проекторы. В течение трех лет, в семикинотеатрах, — минимум два экранных показа в каждом, — Тайлер работалнад сотнями отпечатков.

Это, конечно, плохо, но с появлением большего числасамопротяжных самоперематывающихся проекторов профсоюз перестал нуждаться вТайлере. Мистеру главному заведующему пришлось вызвать Тайлера немного посидетьв его кабинете.

Работа была скучной, а зарплата паршивой, поэтому заведующийобъединенным объединением независимых киномехаников и объединившихсяобъединенных кинотеатров сказал, что отдел оказывает Тайлеру услугу тем, чтопредлагает ему дипломатический уход.

«Не думайте об этом, как об увольнении. Считайте этосокращением кадров».

«О, никаких проблем», — сказал Тайлер и ухмыльнулся.Пока профсоюз будет присылать ему чеки к оплате — Тайлер будет держать рот назамке.

Тайлер сказал:

— Считайте это ранним выходом на пенсию. С пенсионом.

Тайлер работал с сотнями отпечатков.