Каждый раз, когда он думал, что, наконец, смог добраться до сути этих слов, то понимал, что стоит лишь на самой границе понимания пути воина. И как бы далеко он не зашел, путь за его спиной казался лишь маленькой ленточкой на пути бескрайних просторов перед его лицом.

Но, так или иначе, этого воспоминания было достаточно, чтобы попробовать использовать те маленькие крупицы мистерий за гранью Истинного Королевства меча, которые он успел получить за прошедшее время. И которым он нашел подтверждение в этой битве.

Хаджар прикрыл глаза. Он погружался все глубже и глубже в свое сознание. Собирал частицы того, что смог осознать. И, каждая из этих частиц, медленно присоединялась к Синему Клинку.

Одна за другой.

Во внешнем мире это проявлялась тем, что на синей грани клинка будто вспыхивали звезды. Как если бы меч оживал и статичный рисунок парящей сквозь облака птицы Кецаль начал едва заметно оживать.

Одновременно с этим, используя Ветер, струящийся внутри его тела, Хаджар сделал шаг вперед.

— Что за…

— Что это такое?!

— Хад-кха-джар-кха-кха-дан…

Пока Густаф и Иция не могли понять, что произошло, а гном и вовсе подавился яблоком, Шенси с Гаем украдкой переглянулись и так же украдкой кивнули друг другу.

Превратившись для отряда, пусть и на краткий миг, в размытый поток лазурного ветра, Хаджар переместился прямо к противнику. Мертвый воин не двигался.

Вонзив щит в землю, он ждал вражеского натиска.

Синий Клинок, сверкая то и дело вспыхивающими звездами, врезался в зеленую, расколотую сталь. И от этого удара не возникло ни силовых волн, сметающих все на своем пути, ни вспышек энергий, способных дотянуться до чернеющего неба.

Вся мощь мистерий Хаджара, вся его воля, энергия и скорость, были почти полностью сосредоточены в этом ударе. Лишь несколько порезов на земле и срезанная трава свидетельствовали о том, что он пока еще не полностью контролировал свою силу.

Только звон ударившихся друг о друга металлов свидетельствовал о самом факте существования битвы.

Хаджар, не дожидаясь, пока противник снова использует ту таинственную силу, вновь обернулся потоком туманного ветра и переместился за спину воина.

В отражении древних, местами покрытых мхом, доспехов он увидел самого себя. То, как он на ходу перехватил меч и обрушился в рубящем ударе. На краткий, незаметный даже самому Хадажру, его меч вспыхнул похожим сиянием. Только не зеленым, а голубым.

И этого, незаметного ни для кого мгновения, было достаточно, чтобы мертвый воин сдвинулся с места.

Отступив и разорвав дистанцию, он развернулся и ударил клинком наотмашь.

Хаджар не стал даже пытаться блокировать. Он чувствовал, что если попытается, то маленькая, уже почти затянувшаяся щербинка на кромке лезвия, может превратиться в трещину.

Зеленый клинок противника ударил в поток лазурного ветра. И, несмотря на невероятную скорость Хаджара, он все равно смог дотянуться до него.

Новый разрез появился на синей броне и капли крови градом полетели на землю.

Хаджар, не обращая внимания на рану на левой руке и зеленые искры, не дающие ей закрыться, продолжил свой бег.

Для немногочисленных зрителей это выглядело так, словно вокруг мертвого воина кружит вихрь синего ветра изнутри которого выстреливают молнии стали, окропленной холодным светом звезд.

— Никогда прежде не видел, чтобы кто-то так сражался, — выдохнула Иция и крепче сжала рукоять кнута.

Гай с Шенси промолчали.

— Хаджар-дан снова стал сильнее, — гном швырнул за спину яблоко. — но ему все еще далеко до…

Алба-удуна никто не слушал.

Все внимание было приковано к сражающимся.

Как бы быстр ни был ветер Хаджара, как бы стремительно не выстреливал в выпада, не расплывался во взмахах или не обрушался в ударах его меч, мертвый воин каждый раз успевал подставить щит или меч.

Мерное, зеленое сияние, свидетельствовало о том, что он не прикладывал особых усилий в этой битве. И с каждым новым обменом ударов, лишь теснил противника.

Хаджар ощущал, как утекает сквозь пальцы его сила. Как все меньше остается энергии. Как все сложнее становится удерживать Путь Среди Звезд и Ветер.

Именно поэтому, резко остановившись, он использовал инерцию от собственного бега и все ресурсы, до которых только мог дотянуться, чтобы призвать одну единственную технику.

И если прежде он мог использовать «Драконью Бурю» несколько раз за поединок, то теперь его источник едва ли не разбился от того, что всего за один раз из него вытянули больше двух третей от запаса.

И все это, чтобы породить на свет секущий взмах, следом за которым летела распахнутая пасть дракона. Призрачная и едва заметная невооруженному взгляду.

Так, словно Хаджар не продвинулся по лестнице развития, а напротив — сделал шаг назад и оказался на границе становления истинным адептом.

Вот только концентрация силы в этой технике была такова, что даже стоявшие вдалеке адепты ощутили давление на собственных душах.

А когда мертвый воин, всем весом навалившись на щит, принял его в глухой блок, то Хаджар, все же, не смог удержать контроль над силой.

— Каменные предки! — воскликнул гном и, взмахнув топорами, окутал отряд щитом из раскаленной лавы.

Кто знает, что произошло бы, опоздай он хоть на долю мгновения.

Вспышка синего цвета окутала болота.

Вихрь секущего ветра невероятной скорости и мощи закружил вокруг двух сражающихся, а затем, одновременно с ревом дракона, силуэт титанического меча пронзил небо, на несколько секунд разрезав плотный покров низких облаков и обнажив черноту беззвездной ночи.

— Не уверен, что…

— Что даже Император Драконов смог бы так легко отразить этот удар, — перебил Абрахам своего полуликого товарища.

И все же, когда вспышки энергий рассеялись, а вихрь унялся, то зрителям предстала совершенно невероятная картина.

Взлохмаченный Хаджар стоял в рассеченных и окровавленных одеждах, лишь отдаленно напоминавших прекрасные доспехи. Его дрожащие руки едва удерживали буквально вибрирующий клинок. Кровь едва ли не ручьями стекала по всему его телу.

Перед ним стоял мертвый воин.

Он выглядел так же — как и прежде. Лишь небольшой надрез на поверхности его расколотого щита нарушал общую картину.

— Проклятье!

Шенси, обнажая клинки, молнией кинулся на выручку. Гай уже замахнулся секирой, намереваясь вонзить её в землю и использовать технику, кнут Иции взмыл в небо, стрела Густафа со свистом слетела с тетивы, а топоры Албадурта запылали горным пламенем.