травы, прямо из прихожей открывался вид на огромную библиотеку в гостиной, и я не сомневался, что закрытый стеллаж полон маленьких баночек с отварами. На полках, журнальном столе, и даже на обувнице – повсюду стояли полуоплавленные свечи, черные, красные, оранжевые. И терпкий запах полыни – его ни с чем не спутаешь.

Я сделал пару аккуратных шагов внутрь, вслушиваясь в тишину. Можно было бы сказать, что квартира просто пуста: ни единого звука не выдавало присутствия человека, и все казалось спокойным… Застывшим.

Но я точно помнил, что за окном тусклый полдень. В квартиру же не попадало ни единого лучика, будто там непроглядная ночь. Даже ставни, так обеспокоившие меня снаружи, здесь не были слышны.

Следом за мной зашла Аврора и остановилась у моего плеча. Я слышал ее сбившееся дыхание, и это было последним подтверждением моих догадок.

– А хозяева нас не встретят? – донеслось из подъезда.

Иди и проверь сам, говнюк.

Я промолчал и поймал взгляд Авроры. Она хотела знать, где хозяева, и я кивнул на кухню – единственное место в доме, где света не было.

– Можно я не буду смотреть? – тихо произнесла она. И, стыдно признаться, от этого шепота меня внутри передернуло.

В памяти всплыла утренняя встреча с Полиной, и никакой сон не способен был стереть из головы ее уточнение – три месяца.

Расклад сбывался, мои часы тикали.

Я бы побежал, если бы это могло помочь.

– Ну что там? – Адам все-таки втиснулся внутрь, подвинул меня плечом и осмотрелся. – Миленько. Очень миленько.

Ни кромешная темнота из окон, ни отсутствие света на кухне не остались без его внимания.

– Солнышко, – он повернулся к экзорцистке, – так это по твоей части?

Она отрицательно помотала головой, и Адам перевел взгляд на меня.

– Ты знаешь больше, не правда ли, господин инквизитор?

– Пройди на кухню. Очевидно, что она там.

И пошел первым, включая на ходу фонарик от смартфона. Люциан не отставал.

Она сидела прямо на столе. Женщина лет сорока с аккуратным каштановым каре, в цветастой юбке и свободном коричневом пончо. Вокруг валялись осколки разбитых чашек, на плите горел огонь, грея комнату впустую. Именно здесь были распахнуты окна, и за ними была такая же пустота, как в ее глазах.

Я осветил фонариком всю кухню, но, как и в прошлый раз, не заметил ни одной зацепки. На меня в упор смотрела пустота, и мне было нечем ответить… Потому что именно пустоту я видел в кошмарах по ночам.

– Что с ней? – Наедине голос Люциана звучал безэмоционально. Будто он терял запал на продолжение своего представления. Или просто не хотел тратить на меня и толики сил.

– Готов быстро уйти?

Он кивнул.

– Аврора, выйди, – крикнул я, и лишь после того, как в тишине раздался скрип закрывающейся подъездной двери, шепнул: – Котерия.

Безумный взгляд женщины мгновенно выплыл из пустоты, и разъяренные глаза нашли меня. Секунду она просто смотрела…

А потом истошный вой чуть не разорвал наши барабанные перепонки. Она рванула вперед с неожиданной для ее комплекции скоростью.

Я отпрянул в последний момент, и ее распахнутые руки прошли всего в сантиметре от меня. Свет по всей квартире замигал, делая движения урывочными, как в нарисованном комиксе.

Глаза ведьмы пылали все сильнее, а крик становился невыносимым, но мы оба ждали, стараясь не попадать в ее лапы. Она бешено носилась по квартире, уже не глядя на нас. Натыкалась на столы, шкафы, стены. Разбила лоб и не заметила, как кровь залила лицо.

Все прекратилось так же резко, как и началось. Женщина замерла в проходе на кухню, на границе с полной темнотой, ноги подкосились, а руки схватились за голову, выдирая оттуда клоки волос. Глаза закатились настолько, что видны были лишь белки.

Глядя на это неприятное зрелище, я поморщился при мысли, что было бы со мной, будь я обычным человеком. Стоило лишь дотронуться… Ведьма, сошедшая с ума, – бомба, готовая взорваться в твоих кишках.

Мы аккуратно обогнули ее и, не производя ни звука, вышли на улицу.

Адам тут же схватил меня за ворот. Я ударил его в грудь, он отшатнулся, но его гнев лишь распалялся.

Сложить два и два ему не составило труда.

– Значит, ты. Скотина, подставить решил?!

Я вгляделся в лицо Люциана – насколько искренен он был в этом гневе? Жаль, я не знал его достаточно хорошо, чтобы с уверенностью разоблачить очередную маску.

– Это ведь ты сюда рвался, – равнодушно ответил я.

– Хорошо. – Он мгновенно взял себя в руки. – Хорошо. Я тебе не верю, но это все равно не будет моей проблемой. – Он повернулся к Авроре: – Куколка, прокатимся.

Она отрицательно помотала головой.

– Многое теряешь. – Он расплылся в улыбке, запрыгнул на байк и вновь взревел на всю округу.

Адам любил появляться и уходить слишком громко, чем бесил меня со времен памятного костра.

– Больше не зови меня на такие случаи, хорошо? – тихо произнесла Аврора, когда Люциан скрылся из виду. И я мог ее понять. – И сам не приезжай.

– Я не медиум, чтобы знать заранее, куда еду.

– Крис… Ты сам знаешь, почему именно тебе стоит держаться подальше. Не верю, что нет такого способа.

– Я что-нибудь придумаю, – конечно, я врал. Что здесь придумаешь? Перестать приезжать на сделки? Я не голодаю, но такого расточительства не могу себе позволить. Как сказала Полина – Колесницу не остановить. – Тебя подбросить?

– Нет, я домой пойду, тут рядом. Пока.

Она помахала рукой, а в глубине глаз засела такая грусть, что я сразу отвернулся.

Зашагал в направлении Проспекта. Хотелось развеяться в толпе людей, сверкающих бутиков и бессмысленных покупок.

На голову закапал мелкий дождь. Обычно я ненавидел такую погоду, но сегодня было как никогда к месту. Отрезвляюще, я бы сказал.

В голове заиграло радио «Своя волна», поставив на повторе любимый трек моих депрессий (в этом веке не депрессируют только коты, хотя я и в них сомневаюсь) – группы Bush «40 Miles from the Sun». Я знал ее так хорошо, что плеер не требовался.

Под мелкую морось, в сорока милях от солнца, я вышел на Проспект. Толпа огибала меня стороной, как огибает каждого, кто на нее не похож. Либо ассимилирует, либо изгоняет – толпа не слишком умна.

Я шел медленно, и саднящее чувство внутри, что моя личная Колесница разогналась без возможности остановиться, разливалось свинцом по ногам и рукам. Страх перед неотвратимостью грядущего так свойственен людям, и должен быть так чужд для дилеров.

Либо со мной что-то не так. Или все мы вышли из