Деликатно стукнул в дверь, дождался, пока Виталий отозвался,и только тогда вошел в кабинет. Поздоровался с Виталием и с Анютой, которая,конечно, как всегда во время их совместных дежурств, торчала в рентгенкабинете,наплевав на всех своих больных, занятая сугубо устройством своей личной жизни.Поскольку неожиданный посетитель этому самому устройству помешал, Анютапосмотрела на него свирепо, а Виталий – с откровенным облегчением. Анюта была сегоднякакая-то такая… непривычно раскованная. То и дело присаживалась на топчанчик,где имел обыкновение отдыхать Виталий в дежурные ночи, скрещивала ножки вбезумных чулочках (ну зачем бы дежурному врачу торакального[3]отделения вразгар декабрьских морозов шататься по выстуженным больничным коридорам важурных колготках и туфлях на шпильках, когда все нормальные женщины ходят всапогах на меху и рейтузах?!)… И халат у нее то и дело расстегивался на груди.Можно представить, как ей холодно было в этом кружевном лифчике: больше, какуспел заменить Виталий, под халатом ничего не имелось… Короче, он несомневался, что сегодня ночью Анюта предпримет решающую атаку на егодобродетель. Ну и разделась бы к ночи, если уж такая охота приспела, а то ведьнедолго застудиться до срока и в решающий момент обчихать любимого мужчину! Аесли честно, Виталию вовсе не хотелось тискаться ночью на этом шатком топчане…С Анютой или с кем другим – без разницы. А почему не хотелось – это вопрос.Может, и в самом деле уже давно имеет место быть нестохастический[4] и вполнезакономерный эффект от работы в радиоактивной местности?.. Стохастический тамбыл эффект или нестохастический, однако Виталий, не скрываясь, радостновстрепенулся, когда парень с привычной многозначительной интонацией произнес:

– Я от Семена Петровича! Он вам должен был звонить… насчетсломанной ключицы, помните?

Виталий не помнил, совсем не помнил, хоть убей! Однако Семавообще отличался патологической рассеянностью: сколько раз он присылал кВиталию своих «человечков», а через месяц вдруг спохватывался, словно с печкиупавши, и начинал трезвонить: «Слушай, к тебе там должен подойти мой человечек,ты его погляди, сделай божескую милость!» Видимо, и этот парень был таким же«человечком», узнать о приходе которого Виталию только еще предстояло. Иногда,когда на него нападала вредность, он мог помариновать такого посетителя вожидании, а то и вовсе завернуть. Но только не сегодня, когда парень явился какответ небес на тихие мольбы Виталика о спасении от раскованной Анюты! И онзакричал:

– Звонил, конечно, Семен мне звонил насчет вашей ключицы! –так радостно, словно этот незнакомец был директором банка, где Виталик держалсвои сбережения, и пообещал повысить с нового года процент лично ему.

Анюта обреченно вздохнула и поднялась с топчана:

– Ладно, Виталик, я попозже зайду. Мне еще надо посмотретьснимки Маркушева и Кривцова.

– Если я их найду, – ответил Виталий, мечтая, чтобы до Анютыдошел скрытый в его ответе подтекст, но, похоже, он скрыл его слишком глубоко…И неведомо почему он вдруг подумал, что Анюта, выйдя отсюда, опрометью кинетсяв ординаторскую и примется с лихорадочной скоростью натягивать на себя теплыеколготки, штанишки, толстые носки, маечку с рукавами, свитер, надевать что-тоеще столь же весомо-шерстяное, только бы согреться, согреться, согреться…

«Может, ей будет лень снова все это снимать?» – подумалВиталий с надеждой.

Обернулся к посетителю, который с непроницаемым видомнаблюдал эту маленькую жанровую сценку:

– Ну, в чем дело? Раздевайтесь до пояса. Майку можетеоставить, прохладно у нас; цепочку, если есть, снимите.

– Да, у вас тут и в самом деле прохладно, – кивнул парень. –Поэтому я пока погожу раздеваться, а сначала покажу вам кое-что.

И он достал из сумки, висевшей через плечо, пластиковуюпапку.

– Что это у вас? – спросил Виталий. – Прежние снимки вашейключицы? Да зачем они? Главное, как она сейчас себя чувствует.

– Нет, прошу вас, посмотрите, пожалуйста, – вежливо, ночрезвычайно настойчиво попросил парень, и Виталий, пожав плечами, раскрылпапку, освещенную мертвым светом неугасимого негатоскопа.[5]

Увидал верхний снимок – и резко захлопнул папку.

Это был отнюдь не рентгеновский снимок. Это была фотография,взглянув на которую Виталий мгновенно понял, что этот парень явился вовсе не отСемена.

Бог ты мой… Неужели она все еще не поняла, что ничего у неене получится?!

– Кто вас прислал? – спросил он раздраженно. – Говоритебыстро, ну!

– Да вы, наверное, и сами понимаете, кто меня прислал, –угрюмо ответил парень. – И сразу вам скажу: вам же будет лучше, если вы все этиматериалы прочтете. Или хотя бы просмотрите выделенные места. Предупреждаю:пока вы все это не сделаете, я отсюда не уйду. И меры к вам буду применятьсамые неожиданные. Вплоть до принуждения.

С этими словами он щелкнул кнопкой английского замка надвери, а сам уселся в кресло рядом со столом Виталия и положил себе на колени…пистолет.

Он был какой-то длинноствольный… а впрочем, в оружии Виталийне разбирался. При виде пистолета у него что-то холодно защекотало на пояснице.И дыхание захватило от догадки: «А ведь это не она его прислала! Где ей раздобытьтакого киллера – а у парня и в самом деле взгляд профессионального киллера какраз перед контрольным выстрелом!»

Не то чтобы он заглядывал в глаза многим киллерам наканунеэтого самого выстрела, но в жизни все-таки повидал немало чего. И очень четко понимал,когда надо морально и физически попятиться. Поскольку в данную минуту он сидел,попятиться физически не мог никак. Зато морально это сделал с превеликойготовностью:

– Ладно. Я прочту. Давайте вашу папку.

Да уж, знал бы он, что его ждет, когда выпроваживал Анюту…Дурак! В ней было его спасение!

А впрочем, в ней было не спасение, а только отсрочкаприговора. Разве ты не ощущал в глубине души, уже после первого разговора сней, – разве не ощущал, что добром дело не кончится, что если она уже ступилана скользкую дорожку, то скоро с нее не сойдет? Вообще не сойдет? С ее-тонесусветным упрямством и безумными принципами? Он уже один раз стал жертвойэтих принципов – так что же, сейчас ждал от нее пощады?