Как ни отговаривала Ираида Самсоновна дочь от этой затеи, Надежда стояла на своем:

– Мы не знаем, сможет ли Марк расторгнуть договор. Если у него не получится, нам придется выполнять этот заказ.

– Но поэтому ты должна работать ночью? Ты не понимаешь, что это не-бе-зо-пас-но?! – последнее слово Ираида Самсоновна произнесла экзальтированно и по слогам.

– Я здесь не одна. У нас есть охранник.

– Ты сумасшедшая…

– У нас нет другого выхода, мама. – Надежда погладила ее по голове. – Иди домой и не волнуйся. Все будет в порядке. Я поработаю, потом прилягу на диван и немного посплю.

– Я чувствую себя виноватой, – расстроенно проронила мать.

– А вот это – зря.

– Но завтра у тебя будут примерки…

– Я справлюсь.

– И ты будешь в этом же платье? – Ираида Самсоновна спросила таким драматическим тоном, как будто это волновало ее больше, чем ночная работа дочери.

– Я переоденусь. В моем шкафу висит несколько платьев.

– Ну, если ты не слушаешь меня, тогда я умываю руки. – Вспомнив про руки, Ираида Самсоновна посмотрела на свои ногти. – Нужно позвонить маникюрше… Ты не знаешь, теперь делают фрэнч?

– Иди домой, мама, – улыбнулась Надежда. – И помирись с Соколовым. А лучше извинись.

– Ни за что! – воскликнула Ираида Самсоновна. – Уж лучше я язык проглочу, чем попрошу у него прощения.

– Ну, что же… Тебе виднее.

Надежда проводила мать до выхода и предупредила охранника, что всю ночь будет работать в своем кабинете. По всему было видно, что это его ничуть не обрадовало.

Вернувшись к себе, Надежда включила музыку и положила на стол ватман. Наточила остро карандаши и достала акварельные краски.

Она до одури любила эти минуты – чистый лист лежал на столе и ждал, когда на нем сделают первый штрих. Рыхлое поле ватмана манило и пробуждало воображение. Надежда взялась за карандаш и стала работать.

К двум часам ночи она сделала в акварели три варианта учебной формы. Этого ей показалось достаточно, и Надежда решила пре- рваться.

Выключив музыку, она распахнула окно, прикурила сигарету и глубоко затянулась дымом. В уставшей голове явственно ощущались толчки крови. Вскоре к этому звуку добавился еще один, похожий на гул.

Прислушавшись, Надежда поняла, что звук ей не чудится: густой, плотный гул то усиливался, то замолкал. Он шел как будто из-под земли, оттуда, где была разрыта траншея. В отдельные моменты на смену этому гулу приходила тишина, но потом все повторялось.

Надежду охватил такой сильный страх, что захотелось сбежать вниз по лестнице, туда, где сидел охранник.

Она ринулась к двери. Рванув на себя ручку, не сразу сообразила, что дверь открывается наружу. И когда, наконец, выбралась в коридор, бросилась к лестнице. Через несколько мгновений она подбежала к охраннику.

Тот уставился на нее сонным взглядом:

– Что случилось?

Подняв указательный палец, она прошептала:

– Вы слышите гул?

– Что? – Он покрутил головой и прислушался. – Ах, это! Кажись, где-то работает техника. Я, когда выходил, видел, как во двор повезли бульдозер.

– В соседний двор? Где вели строительство?

– Туда, где нашли останки.

– Следуйте за мной! – Надежда прошла к черному ходу, открыла дверь и вышла на улицу.

Охранник вышел за ней и недовольно спросил:

– Зачем?

– Затем, что я боюсь… – шикнула она. – Неужели не ясно?..

Они пересекли двор и, обойдя забор, вошли на строительную площадку. Там, то затихая, то рыкая, работал бульдозер. Он, словно опасный зверь, утюжил и выравнивал стройплощадку. От вырытой траншеи почти ничего не осталось.

В огороженном периметре посреди многоквартирных домов Надежда заметила человека и побежала к нему:

– Что вы делаете! Здесь работают криминалисты! Они еще не закончили!

Мужчина обернулся и равнодушно посмотрел на нее:

– Кто вы такая?

– Моя фамилия Раух!

– Та самая? Из ателье?

– Та самая!

– Чего вы хотите?

Надежда воинственно приблизилась и по усам узнала в мужчине Зильбера:

– Немедленно прекратите работы. Вы не имеете права!

– Да идите вы… – Зильбер махнул рукой бульдозеристу: – Давай! Давай!

– Надежда Алексеевна, – окликнул ее охранник. – Позвоните начальнику следственной группы и все обскажите.

– Протопопову? – насторожилась Надежда. – Но у меня нет его телефона! – Еще не договорив этой фразы, она уже набрала номер Астраханского.

– Але… – хрипло ответил он.

– Лев! Здесь такое творится…

– Сколько сейчас времени?..

– Около трех.

– Ночи? – Чуть выждав, он вдруг взорвался: – Ты что? С ума, что ли, сошла?

– Не ори на меня! – в ответ крикнула она. – Зильбер из строительной компании закапывает вашу траншею. Здесь работает бульдозер! Ты слышишь меня?

Лев изменил тон:

– Где ты сейчас?

– Здесь, у траншеи, ее почти нет.

– Но криминалисты еще не закончили…

– А я тебе о чем говорю?

– Стой там, я буду через десять минут! – рявкнул Астраханский, но потом вдруг спросил: – А что ты там делаешь ночью?

– Я работала у себя в кабинете. Потом услышала гул. Пришла сюда с охранником, а тут такое творится…

– Срочно вызывай полицию. Я скоро буду.

Надежда немедленно позвонила в полицию и потребовала, чтобы на площадку прислали наряд, мотивируя это тем, что незаконные работы ведутся в ночное время.

Наряд приехал одновременно с Львом Астраханским. Он предъявил полицейским удостоверение и повел их к бульдозеру. Там их всех встретил Зильбер.

– Прошу прекратить работы! – потребовал Астраханский.

– На каком основании? – ухмыльнулся Зильбер.

– Вы нарушаете закон. Статья двести девяносто четыре УК РФ: «Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования». Такая формулировка устраивает?

– Имеются разрешающие документы на производство работ? – спросил офицер полиции.

Зильбер вытащил из кармана пачку бумаг и протянул полицейскому:

– Вот, пожалуйста. Вам посветить?

В свете фонарика полицейский рассмотрел документы и, вернув их Зильберу, козырнул: