Портик – выступающая часть здания, крытая галерея.

Фронтон – завершение фасада, портика, колоннады.

Перистиль – внутренний двор, окружённый колоннадой, обычно без крыши.

Анфилада – здесь, комнаты идущие одна за другой.

Замуж в 12 лет – обычно невесте было от 14, жениху около 30.

Стать гражданином – полноценным гражданином древнегреческого полиса стать было нелегко, особенно бывшему рабу.

Гамелии – праздник в честь бракосочетания Зевса и Геры. Брак заключённый в это время считался особенно счастливым.

В таргелионе – в апреле-мае по ионийскому календарю.

Никогда ещё Нисифор не был так рад приезду хозяйского племянника, как сегодня. Увидев Агафокла, въезжающего в ворота Тритейлиона в сопровождении охранника, управляющий облегчённо вздохнул. Вот уже несколько дней мужчину одолевали сомнения – говорить или нет госпоже Федре о последних новостях взбудораживших не только Прекрасную Гавань, но и всю Таврику. Обычно господин Идоменей предпочитал сам ставить в известность свою супругу о тех или иных событиях. И сейчас Нисифор совсем не хотел предстать перед хозяйкой Тритейлиона в роли чёрного вестника. Достаточно того, что госпожа до сих пор сердится, что он выбрал в жёны Хиону, а не Клитию.

Агафокл как всегда надменный не ответил на приветствие управляющего даже простым кивком. Племянник Федры спешился, небрежно бросив поводья подбежавшему рабу. И вот его крапчатый гиматий замелькал между стволами деревьев, росших по бокам дорожки ведущей в верхний Тритейлион. Нисифор смотрел Агафоклу вслед, пусть сегодня плохим вестником для госпожи станет её племянник.

Хиона собиралась выйти в сад, но увидев Агафокла спешащего к гинекею, нырнула обратно в свою комнату и замерла за дверью. Только после того, как стихли шаги на лестнице, ведущей на второй этаж, девушка осторожно выглянула в коридор. Услышав, как наверху хлопнула дверь господских покоев, рабыня уже без опаски подошла к входной двери и вышла наружу.

– Агафокл! Рада тебя видеть!

Федра поднялась с кресла, чтобы обнять племянника.

– Вижу, вы веселы и счастливы, тётушка, – ответил на ласковое приветствие Агафокл.

– Как всегда, когда вижу тебя, мой дорогой мальчик! Хорошо, что ты приехал именно сегодня, в день, когда я наконец распахнула окна гинекея навстречу весне и сняла тяжёлые зимние занавеси. Дыши, дыши глубоко этим воздухом. В Прекрасной Гавани воздух не так хорош, как здесь. Но что это? – она отстранилась от племянника и с удивлением оглядела его, – Почему ты так одет, словно собрался на войну?

После этих слов молодой человек придал своему лицу суровое выражение и отойдя к открытому окну многозначительно замолчал. Поддавшись настроениям, царившим последние дни в городе он сменил свои длинные одежды, подходящие для мирной беспечной жизни на короткий, военного кроя хитон и такой же длины гиматий. На его сапоги с высокой шнуровкой были нашиты металлические пластины, которые защищали голени словно поножи, а кожаные с серебряными клёпками наручи закрывали руки от кисти до локтя. В мастерской уже ковался серебряный панцирь и шлем. От прошлого облика Агафокла остались только его длинные волнистые локоны, которые он ещё не решался остричь. Молодому человеку хотелось, чтобы тётушка оценила его воинственный вид и серьёзность намерений. Да, он собирался на войну!

Но Федра ничего не поняла и потребовала от племянника объяснений.

– Да, тётушка, – без обиняков проговорил Агафокл, – я еду на войну!

– Что?! – Федра упала в кресло и пролепетала подавленно, – Какая ещё война? С кем?

– Разве до вас не дошла ещё вести? Не удивительно! – хмыкнул он, – Ваш супруг, как всегда держит вас в неведении.

– Идоменей в Ольвии, – машинально проговорила женщина, – Агафокл! О какой войне ты говоришь?

– Херсонеситы* дали жителям Керкинитиды* декаду на размышление: либо город вместе с окрестными землями присоединяется к Херсонесскому государству*, либо Херсонес* объявит им войну.

– О, боги! Агафокл! Как ты меня напугал! – облегчённо выдохнула Федра, – Керкинитида от нас так далеко…

– Примерно семьсот стадиев по морю, если передвигаться по суше, то в два раза ближе.

– И всё же не понимаю, какое нам дело до этого полиса, – пожала плечами женщина.

– Как же, тётушка, жители Керкинитиды тоже ионийцы*, как и мы.

– Ни что? – равнодушно проговорила Федра.

– Думаю им бы очень не хотелось, чтобы ими правили дорийцы*.

– Всё это не наши заботы, мой милый племянничек.

– Вы ошибаетесь тётушка! Весь город говорит о возможной войне. На завтра назначен народный сход…

Федра лишь вплеснула руками, а Агофокл продолжил:

– Знаете о чём ещё говорят, тётушка? Ходят слухи, что из Керкинитиды тайно прибыл посол, чтобы заручиться поддержкой нашего городского Совета.

– Мой дорогой племянник, – ласково заговорила Федра, – поверь моему жизненному опыту – наши государственные мужи покричат и утихнут. Никто не поедет на войну сейчас, когда нужно пахать землю и сеять зерно. Кто будет управлять рабами, если всех мужчин призовут? Нет, нет, – покачала женщина головой, – Прекрасная Гавань не вступится за этот несчастный город. Ионийцам Керкинитиды придётся самостоятельно разбираться с дорийцами из Херсонеса.

Агафокл не смог найти слов, чтобы возразить своей тётушке, и женщина решила воспользоваться возникшей заминкой, чтобы перевести разговор в другое русло. Федра, как и большинство женщин терпеть не могла разговоров о войне. Её больше волновала жизнь поместья и благополучие её близких. Она посмотрела на Агафокла, нужно сбить его с этой военной темы и развернуть к более насущным заботам. Хозяйка гинекея стукнула серебряным молоточком по диску вызывая рабыню. В покои вошла Клития.

– Милая, сходи на кухню, принеси вина и сладостей, чтобы я могла угостить моего гостя, – поглядев на дверь за которой скрылась девушка, вздохнула, – бедняжка.

– Вы что-то сказали, тётушка? – спросил Агафокл опускаясь на табурет.

– Ах, Агафокл! Все эти ваши войны. Все эти ваши жестокие мужские забавы не идут ни в какое сравнение с трагедией, что разыгрывается здесь, на моих глазах, в тихом, мирном Тритейлионе.

– Что случилось, тётушка?

– Моя любимая Клития напрасно ждала все эти годы, Нисифор так и не сделал ей предложения.

Агафокл поморщился, услышав слова Федры. Совсем тётушка одичала от жизни в поместье, потчует его историями из жизни рабов. Но Федра, не заметив неудовольствия племянника продолжила:

– Ему полюбилась Хиона, но она совсем дитя… Нисифор сказал, что будет ждать… Видишь, Агафокл, рабы тоже умеют любить.

– Вот как? – встрепенулся Агафокл, – Хиона теперь невеста Нисифора?