– Да чтоб вас!.. – я взъерошила волосы, потому что это звучало как дешевая отговорка. Даже несмотря на то, что я не произнесла этого вслух. Откуда я могла знать, что там на самом деле думал о нашем поцелуе Тристан?.. Он только что ясно показал, что ему не понравилась моя близость с Бастианом. Он ревновал? Или просто беспокоился за брата?

Я вышла на улицу и огляделась. Хранителей колец нигде не было видно. Только один конюх не спеша шел на другой конец двора после работы. Я раздумывала о том, что мне делать дальше. Но с чего вдруг все остальные решили, что могут обсуждать вещи, которые вообще-то и меня касаются, как будто я не при делах?

– Надеюсь, они скоро все осознают, – проворчала я и пошла вверх по холму в сторону оранжереи. Выкрашенный в белый цвет металлический каркас небольшого здания в викторианском стиле сиял, как алмаз, на вершине холма, и я восхищенно присела на скамейку у водоема. Утром, всего несколько часов назад, на этом же месте сидели Бастиан и Скай. Я положила руку на скамью, будто так могла узнать, о чем говорили эти двое. Чем они занимались.

Может быть, они прислушивались к плеску воды, совсем как я сейчас? Или они…

Злясь на саму себя, я покачала головой и вытащила из кармана брюк сложенные листы бумаги. Надо прекращать думать о такой ерунде. Бастиан же объяснил мне, что случилось со Скай. С чего мне беспокоиться о том, произошло ли между ними что-то или нет? Не произошло, конечно.

Я зажала бумагу между коленями и достала из другого кармана карандаш, который взяла с собой из комнаты Бастиана. Грифель этого карандаша немного затупился, поэтому я вытащила из кожаных ножен свой крошечный резной ножик – подарок отца. Лезвие все еще оставалось таким же острым, как и в день, когда он подарил его мне. К краю прилипло немного графитовой пыли, и я осторожно провела по нему пальцем. Затачивание карандаша служило не просто средством для достижения цели – это был некий ритуал. Мне мало что досталось от родителей. Вот, например, этот нож. И болезненные воспоминания.

Медленно я повертела карандаш в пальцах, а затем приставила лезвие к грифелю. Как всегда, когда я занималась этим, мысли мои прояснились, и на мгновение я почувствовала, что смогла вернуть контроль над собой и своей жизнью. Энергия поднялась во мне, так что стало легче дышать. Графитовая пыль сыпалась на землю, и грифель становился все тоньше. Удовлетворившись, я еще раз почистила лезвие. Нежно погладила заточенный грифель и спрятала нож обратно. Вместе с ним я прятала и воспоминания об отце, потому что не любила вспоминать об этом. Не хотела вспоминать то время, когда была обычной счастливой девушкой, которую любили и оберегали родители, потому что сейчас меня это совсем не трогало. Я даже не знала, что такое счастье. Забыла об этом. Счастье казалось мне совершенно чуждым. За исключением тех нескольких недолгих мгновений в объятиях Бастиана. И я боялась этого.

Я расстелила бумагу на коленях и взялась за карандаш. Вид с моего места открывался ошеломляющий, и я могла начать рисовать с любого ракурса. Только вот на бумаге возникала совсем другая картина.

Картинка, что крутилась у меня в голове.

Я и сама удивлялась тому, что рисовала. Темное изображение, и множество теней. Мне пришлось дважды заточить грифель, и пальцы все испачкались, потому что я размывала линии, пока бо́льшая часть страницы не стала черной. Только яркие штрихи, как дым, пробивались сквозь темноту моего рисунка. Дым, или лава, или какой-то жидкий свет? Я понятия не имела, что появлялось там на бумаге, но уже научилась не сомневаться в своих творческих идеях. Я знаю, что это не случайно. Все так, как и должно быть.

– Что это ты делаешь? – вдруг раздался голос Тристана, и я вздрогнула.

Я быстро сложила лист пополам: не хотела, чтобы он увидел рисунок.

– Я… – пожав плечами, начала я, – да просто рисую.

Тристан рассмеялся и, перепрыгнув через спинку скамейки, сел рядом со мной.

– Меня? – поддразнил он, и по его веселому тону я поняла, что он больше не сердится.

– Мечтай дальше, – отозвалась я и смущенно посмотрела на него. Жаль, нельзя узнать, о чем именно он думает.

– Ну, мечтать же не вредно, – усмехнулся он.

– Я больше не рисую парней с тех пор, как все увидели, как я нарисовала тебя, и теперь думают, что я в тебя влюблена.

– А это разве не так? – я заметила, как он рассматривает мои плетения.

– Что насчет тебя? – уклонилась я от ответа. – Ты влюблен?

Глаза Тристана сверкнули.

– Скажем так, Эбби, я хотел бы встретиться с тобой за спортзалом, – он легонько подтолкнул меня в бок, и я невольно поморщилась. Буквально несколько дней назад мы как раз говорили о девушках, которых он водил за спортзал… Дней? Или вообще недель? Когда же мы это обсуждали? Мне уже казалось, что с тех пор прошли месяцы, а то и годы.

Тристан заразительно рассмеялся и в своей обычной, чуть высокомерной манере, которая мне даже нравилась, откинул волосы назад. Он выглядел таким беспечным. Я невольно перевела взгляд на его губы и тут же вспомнила о поцелуе. Мне пришло в голову, что Тристан проводил за тренажерным залом очень много времени, потому что целоваться он умел. С этим было трудно поспорить.

– Если ты нарисовала не меня, тогда кого? – спросил он, указывая на сложенный лист, и заговорщически подмигнул. Я закатила глаза.

– Тебя это не касается. Кстати, что ты вообще здесь делаешь? Разве ты не должен вести важные разговоры с тенеходцами и хранителями?

Тристан махнул рукой.

– Они там спорят. Не люблю споров. К тому же я хотел извиниться. Да, я очень разозлился, когда ты ушла из Даркенхолла, не дождавшись меня, но… Пожалуй, не стоило мне так врываться.

– Да уж, не стоило, – согласилась я.

– Я думал, ты его поцелуешь, – признался он, и голос его прозвучал не слишком уверенно. – Бастиана, я имею в виду. Там, на конюшне.

– Я поняла, что ты имеешь в виду, – перебила я. – Но мы не…

– Знаю, – он так пристально смотрел на меня своими синими ласковыми глазами… – Но это все равно слегка выбивает из колеи.

Я кивнула.

– Да меня сейчас тоже все выбивает из колеи. Никогда еще такого не было. – Он вопросительно взглянул на меня, и я продолжила говорить: – Мой отец, Кросс, теперь еще и взлом. Все это… – я покачала головой. – В голове не укладывается, не знаешь, что и думать.

– У всех сейчас тоже так. Нервы на пределе, – он кивнул в сторону особняка и многозначительно закатил глаза.

– О чем они спорят? – поинтересовалась я. Тристан вальяжно вытянул ноги и откинулся назад.

– Каерхеи не хотят помогать Бастиану, но я уверен, что он их переубедит. А Оуэн… Ну, ты ведь знаешь Оуэна. Ему все всегда не нравится, расстраивается из-за мелочей, – Тристан подмигнул мне. – И тебя он явно недолюбливает. Может, ты нарисуешь его? Это поможет растопить лед.