Тристан снова хмыкнул.

– Предупреждаю, кто подберется ко мне слишком близко, тот влюбится в меня окончательно и бесповоротно.

Я фыркнула.

– Ну, тут риск минимальный.

– Ты снова ранишь мои чувства! – весело воскликнул Тристан, но потом быстро напустил на себя серьезный вид. – То есть ты не шутишь? Ты действительно готова пойти на это?

Наши взгляды пересеклись, и я чуть не задохнулась. Его глаза почти затянулись черным, а радужка стала овальной и теперь поблескивала серебристым светом. Естественной синевы не было видно. И эта тьма в его взгляде пробуждала что-то во мне. Какую-то ответную реакцию. Что со мной такое? Это же ненормально.

Пульс застучал сильнее, и по мне пробежала дрожь. Я чувствовала, что мне нечем дышать, но все-таки решительно кивнула.

– Только поклянись, что со мной ничего не случится. Серьезно, поклянись.

Тристан тоже кивнул.

– Конечно, мы будем очень осторожны. Никак иначе. Твои плетения очень сильные, Эбби. Я уже видел, как они повлияли на Бастиана. Так что… я просто признателен тебе за все.

Его слова меня немного успокоили, но все равно было страшно. Хотя, пожалуй, отдавать кому-то частицы своих плетений уже кажется вполне себе нормальным.

– Ну… И как это обычно происходит? – неуверенно спросила я, вытирая о джинсы резко вспотевшие ладони.

– Ты ведь сама знаешь… как это происходит, – напомнил Тристан, широко улыбаясь. – Через поцелуй.

– Нет, тогда давай каким-нибудь другим способом! – запротестовала я, но он улыбнулся еще шире.

– Так ведь мы уже целовались, – спокойно напомнил он.

– Да. Но сейчас речь не о наших чувствах. У нас договор.

– Чувства? То есть… Ты все-таки что-то чувствовала в тот раз?

– Тристан, ради бога! – воскликнула я. Чем дольше мы разговаривали, тем громче и сильнее стучало мое сердце. – Ты можешь хоть к чему-то в жизни относиться серьезно? Мне и так уже не по себе!

Он кивнул.

– Значит, без поцелуя?

– Без!

– Уверена? Неужели я так плохо целуюсь?

– Придурок! – фыркнула я и стукнула его по плечу. С другой стороны, меня даже радовали его шутки. Раз он не беспокоится, значит, и мне, вероятнее всего, переживать не о чем.

Тристан что есть силы сжал мои ладони, затем внимательно посмотрел на меня, и от его взгляда по спине пробежал холодок.

– Хорошо, – хрипло проговорил он. Я невольно вспомнила Бастиана. – Сделаем это.

Пальцы наших рук переплелись.

– Ты точно уверена? – спросил он, хотя с его кожи на мою уже начали переползать темные полосы. Горло у меня сжалось, и я не смогла произнести ни слова, только слабо кивнула. В голове все грохотало, Тристан не мигая смотрел мне в глаза. В какой-то момент он отпустил мои руки и взял в ладони мое лицо. Тут же у меня закружилась голова, и я почувствовала, что мне нечем дышать.

Мир расплывался перед глазами, и сердце чуть не вырвалось у меня из груди. Я услышала собственный слабый вздох сквозь туман беззащитности. Одна рука Тристана лежала на моей шее, вторая – на щеке. Я ощущала его прикосновения. Все больше меня затягивало в водоворот, все быстрее кружились мысли, и страх уже почти овладел мной.

– Страх – очень сильное чувство, – набатом звучали в моей голове слова Бастиана. Я знала, что должна была открыться Тристану, но то, что это произошло настолько бессознательно, напугало меня. Доверяла ли я ему – или боялась? Еще до того, как я это поняла, то почувствовала, как что-то глубоко внутри меня зашевелилось. Я боролась с головокружением, пытаясь представить, что только что произошло. Казалось, меня выворачивало наизнанку. Холодный, почти ледяной воздух обжег легкие, и появилось такое чувство, будто земля уходит у меня из-под ног, а сама я словно замираю. И в следующий миг я потеряла сознание в объятиях Тристана. Наконец не осталось ничего, кроме захлестнувшей с головой боли. Образы и чувства бушевали внутри, неудержимо вытекая из меня.

Мне не хватало воздуха, хотелось скорее вырваться из этого кошмара, но тело меня не слушалось. И все быстрее и быстрее из меня выливалась вся боль. Я видела это отчетливо, видела, как она постепенно ослабевает. Но затем вдруг мои мысли прояснились, и я уже точно знала, что делать. Я глубоко вдохнула. Снова и снова вдыхала этот ледяной воздух, пока окончательно не замерзла. И тогда я побежала, бросилась прямо в поток собственной боли, который тут же подхватил меня и повлек за собой, как вдруг…

– Наконец-то, Эбби, наконец-то, – услышала я мысли Тристана. Я ощутила его дрожь, будто дрожала сама земля, на которой я стояла. – Ты не представляешь, как сильно я этого хотел!

Я видела воспоминания, предназначенные не мне, видела Тристана в Даркенхолле. Наблюдала, как он смотрел на меня, как дразнил в столовой. Но при этом я замечала гораздо больше, будто смотрела на все происходящее его глазами. Да, я видела все то, что видел он. А именно – мои плетения. Впервые я любовалась тем, как они кружатся вокруг меня. И тут же я почувствовала голод Тристана. Острый, как коготь хищника, он сжимал меня все сильнее, все больнее, и я чуть не вскрикнула.

– Нет, меня такой расклад не устраивает! – его мысли бессвязно текли ко мне. Я рассматривала картины, где все было так запутано. Тристан с Бастианом стояли на мосту, ночью. – Сколько ты у нее забрал? – кричал Тристан на брата. – Сколько? Если ты сейчас уже теряешь контроль, значит, разграбил практически всю ее душу! Ты же знаешь, как сильно я хотел эти плетения! Ты оставил хоть что-нибудь? Хоть что-то?..

Желание Тристана казалось непреодолимым, и каждая моя клеточка ощущала его алчность. Его влечение ко мне.

Возможно, этот эксперимент стал не самой лучшей идеей. Но теперь уже поздно.

– Любой, кто с тобой свяжется, Эбби, обречен на смерть. Ты особенная. Особенная и неотразимая.

Надо прекратить это! Сопротивляйся, Эбби!.. Ты сможешь вырваться… Но, видимо, все зашло слишком далеко. Создавалось впечатление, будто я увязла в болоте и сейчас утону, задохнусь от голодной души Тристана. Вот он заходит на конюшню поместья Каерхеев, и я снова увидела все его глазами. Как Бастиан склонился надо мной. И тут же я испытала боль. Боль и горькое разочарование, которые овладели им в тот момент. Его боль передалась и мне. Я задыхалась. Хотела скорее выбраться из его разума. Не желала больше ничего видеть и чувствовать. Желание, боль, ревность и неуверенность. Переживания и эмоции Тристана переполняли меня, не давая вдохнуть.

– Нет! – я хотела позвать на помощь. И, кажется, я действительно закричала. Только вот не услышала собственного голоса.

* * *

Тристан никогда не испытывал ничего подобного. И это при том, что он чуть ли не каждый день забирал то у одной, то у другой девушки частицы плетений, чтобы не терять контроль и стабилизировать свое состояние. Он не испытывал такого сильного голода, как его брат, но в тот момент, когда Эбби слабым кивком головы разрешила ему приблизиться к ее плетениям, все произошло так быстро. И это свело его с ума. Он хотел быть нежным. Хотел действовать осторожно, но сила ее плетений была сильнее его. Она открыла ему душу, и теперь он жадно в нее вцепился.