– Не хочу, – обиженно ответила Клавдия Егоровна. – Если бы она хотела меня увидеть, пришла бы. А раз так, то и я не хочу.

Я простилась со старой няней и помчалась к Кружилиным. Брать такси я намеренно не стала, поскольку вполне укладывалась в двадцать минут, отведенные мне Алиной. Я могла бы прибежать и раньше, дом Ады Семеновны находился в десяти минутах ходьбы, но появляться там до прихода Алины мне не хотелось. Прежде чем переступить порог их дома, я должна была для себя решить: говорить Вере Семеновне, что Ада Семеновна не приходится ей родной сестрой, или нет.

Если я скажу, что Ада Семеновна не кровная родственница Кружилиным, то как Андрей Михайлович отнесется к тому, что ему пришлось оплачивать сначала юбилей, а потом похороны чужого ему человека? Впрочем, юбилей оплачивала Алина, он ей еще ни копейки не вернул и… может не вернуть.

Дверь открыл Андрей Михайлович, его маменьки дома не было. Алина тоже пока не появлялась.

– Здравствуйте. Вас к нам пригласила ваша подруга? – с порога спросил он. – Не знаете, что она мне хотела сообщить?

– Несколько минут назад она позвонила мне на мобильный и попросила прийти к вам, поскольку не хочет докладывать нам по отдельности.

– О чем докладывать?

– Понятия не имею.

– Заходите. Вы не против, если я буду собираться при вас? Времени в обрез. Еще мама где-то запропастилась, через два часа поезд, а ее, простите, черти неизвестно где носят. Послал в магазин за сыром, а она пропала, – раздраженно пробубнил он. – В вашем городе проблема с сыром?

– Вроде нет.

– Тогда я не знаю, где так долго можно быть. Магазин через дорогу. Где дорожная сумка? Где мой костюм? – Кружилин заметался по комнате в поисках своих вещей.

– Это ваша сумка? – спросила я, показывая взглядом на вместительный баул. – А там не ваш костюм?

– Мой, – обрадовался Андрей Михайлович.

«Какие же мужчины порой беспомощные. Сразу видно, что до сих пор вещи ему складывает мама», – догадалась я, наблюдая исподтишка, как Кружилин бессистемно, сваливая все в кучу, набивает сумку.

– Вы собирайтесь, пожалуйста, – сказала я, словно извиняясь. – Я вот здесь, в уголочке посижу.

– Садитесь, где хотите, – бросил Андрей Михайлович, занятый делом.

Я села в кресло, взяла в руки журнал, чтобы куда-то уткнуться глазами и не следить за Кружилиным взглядом или не делать вид, будто мне весьма интересен узор на обоях. Не успела я перевернуть несколько страниц, как в дверь позвонили, и через секунду в комнату влетела раскрасневшаяся Алина. Глаза ее горели, а губы загадочно улыбались. У нее был такой вид, точно она только что сделала величайшее открытие и теперь ее имя будет навеки занесено в книгу нобелевских лауреатов.

– Хорошо, что ты уже здесь, – бросила она взгляд в мою сторону. – Андрей Михайлович, приготовьтесь, – предупредила она, тяжело дыша. Наверняка сбила дыхание, взлетая вприпрыжку по лестнице. – У меня такая новость… – она набрала полную грудь воздуха и задержала дыхание.

– Только не говорите, что новость меня убьет, – опередил Алину Кружилин, заметив бесовский блеск в ее глазах.

– Нет, эта новость должна вас обрадовать.

– После смерти тети? Что же вы мне приготовили? Нашли человека, который довел до смерти близкого мне человека?

– Я нашла вашу двоюродную сестру! – гордо выпалила Алина.

Я схватилась за голову. Алина буквально светилась от счастья. Она думала, что мы ей зааплодируем, накинемся с расспросами: «Кто она? И как ты ее нашла?»

Увы, ни я, ни Кружилин не оправдали ее ожиданий. Кружилин от услышанного вошел в глубокий ступор. Он не знал, как отреагировать на Алинино сообщение. Что за сестра? Откуда она взялась? Радоваться? Не радоваться? Уезжать? Или оставаться здесь?

А меня в эту минуту мучила совесть. Эх, почему я после разговора с Клавдией Егоровной не встретилась с Алиной? Конечно, мне следовало бы предупредить подругу, что Ада Семеновна, если разобраться, совсем даже не родственница Андрею Михайловичу.

Сказать сейчас? Да кто ж мне даст? Я понимала, что в ближайшие полчаса закрыть рот Алине мне вряд ли удастся.

– Андрей Михайлович, вы знали, что у вашей тетушки был серьезный роман с первым секретарем горкома партии? – затарахтела Алина.

Кружилин лишь покачал головой. Это все, на что он был способен.

– Да, он был без ума от Ады Семеновны, но жениться на ней никак не мог, поскольку был уже женат, а развод повлек бы за собой отстранение от должности. Плодом их любви стала девочка, которую он забрал себе.

– Ну ты-то откуда знаешь? – не справившись с эмоциями, спросила я из своего угла. Даже если все так и было на самом деле, тайна удочерения на то и тайна, чтобы держать ее в секрете. Неужели сама Крошина ей рассказала, чем закончились хождения ее муженька налево?

– Андрей Михайлович, рассказываю специально для вас, – обиженно сказала Алина, уловив в моем тоне недоверие. – О том, что у вашей тети был продолжительный роман, я узнала от ее подруги Ольги Наумовны. Ада Семеновна поделилась с ней своей тайной.

«Она узнала, – отметила я про себя. – А меня в тот момент как будто и не было. Ну-ну…»

– Они встречались очень долго, пятнадцать лет. Его звали Леонид Крошин. Вам о чем-нибудь говорит это имя? – Кружилин пожал плечами. Алина продолжила: – Не говорит, потому что вы здесь не жили, а люди его хорошо помнят. Сам-то он давно в могиле, а молва о том, как он отстоял кафедральный собор, который хотели снести, а на его месте построить многоэтажку, жива. Я поступила примитивно просто: открыла телефонный справочник и стала искать фамилию Крошин. Крошина с инициалами «Л» и «И», Леонид Иванович, не было. Зато была Крошина Алевтина Павловна, проживающая в центральном районе города.

– Крошин фамилия не редкая, отчего ж ты остановилась именно на Алевтине Павловне? – фыркнула я.

– Объясняю. В те годы, когда Крошин работал первым секретарем, партия лишь давала пользоваться своими благами. Дачи, автомобили «Волга» и «Чайка» были государственными. Горничная, повар, водитель и даже садовник обслуживали партийного функционера, пока тот находился на должности. Если его с должности смещали, он автоматически лишался всего: дачи, машины, горничной и повара. Но квартира городская оставалась. Из квартиры тебя выселить никто не имел права. Потому и строились в те годы дома улучшенной планировки специально для партийных работников, чтобы тем в старости осталось хоть что-то от прежней жизни. И строились эти дома не на окраине, а в самом центре, поближе к парку или тенистому скверу. Много таких домов было? Нет. Я родилась в этом городе и могу рассказать о каждом из этих домов. Один был построен еще при Сталине. Вы прекрасно его помните, с видом на реку, с колонами и двумя входами – парадным и тем, что вел во двор, который, кстати, был огорожен высоким забором. Хрущев возвел два дома для своих единомышленников и отнюдь не малосемейки с кухоньками площадью пять квадратных метра. Больше всех построил Брежнев. Нежадный был мужик: сам хорошо жил и другим давал. Алевтина Павловна Крошина живет в одном из домов, построенных для партийной элиты в период брежневского правления. Туда я и направила свои стопы, – Алина перевела дух, успев бросить на меня победоносный взгляд, мол, учись, пока я жива. – Сейчас ругают те времена, мол, демократии не было, авторитаризм и сплошная коррупция. Так вот, подошла я к дому Алевтины Павловны Крошиной и, ей богу, засомневалась, а правы ли критикующие. Домик партийной элиты, построенный в семидесятых годах, по нынешним меркам в подметки не годится тем домам, которые сейчас возводят для новой элиты. Крошин жил в пятиэтажке, единственным отличием которой от домов, стоящих рядом, была каморка консьержки. Оговорюсь, сегодня консьержки в доме нет, попасть в подъезд можно совершенно свободно. Я вошла беспрепятственно. Увы, дома никого из Крошиных не оказалось.