Серафима понимала, что когда вальс закончится, ничего не изменится в реальном мире, но уже изменилась она сама в это краткое время вдохновения, потому что прикоснулась к удивительному чуду – музыке.

– Арам Хачатурян, – прошептал кто-то рядом, и она увидела директора БКЗ Петра Петровича.

– Жаль, что я в молодости прошла мимо музыки.

– Вокруг каждого рабочего места вальсы, реквиемы, этюды, кантилены, серенады. Нужно только услышать.

Серафима никак не могла стряхнуть наваждение от музыки, и даже когда раздался громкий звонок, не сразу поняла, что это звонит сотовый телефон в ее кармане.

– Это Аванесов, – вместо «здравствуйте» услышала она.

– Хачатурян тоже армянин? – быстро спросила Сима.

– Серафима Павловна, может, вы не поняли? Это следователь Аванесов.

– Да все я поняла, Аванесов. Просто только сейчас слушала вальс Хачатуряна. Извините.

– А-а-а-а, – растерялся он. – Неожиданно. Это такой газетный прием?

– Почему прием? – удивилась она. – Я действительно только что слушала вальс Хачатуряна.

– Да, Хачатурян тоже, как и я, армянин, – ответил он и серьезно продолжил: – Я вам звоню вот зачем. Вы сможете завтра подойти ко мне на работу? Надо под протокол кое-что уточнить.

– Я давно чиста перед правосудием, рассказала все, что знала. Но, конечно, приду. Только днем, а то вечером у меня заседание «женского клуба». – Серафима даже через сотовый телефон поняла, что следователь озадачен.

– «Женский клуб»? Газетчица, вы меня все время путаете!

– Подружки ко мне в гости придут. Чай будем пить и разговоры разговаривать. Называем эти встречи «женским клубом». А вы что подумали?

– Да ничего я не подумал. Просто не знал, что бывают «женские клубы». В общем, жду завтра, часам к трем.

– Приду, у меня как раз завтра выходной.

До завтрашних трех часов у Симы было много дел. Она хотела обязательно встретиться с Леной Дементьевой и рассказать ей про Никиту, а то ребенок, так мысленно назвала она свою юнкорскую ученицу, черт знает что мог подумать, а негативные эмоции разрушают человека. Еще она планировала поговорить с Галиной, дежурная по фойе дама глазастая, с хорошей памятью. Это только публике кажется, что отрывается корешок от входного билета, а на самом деле сканируется человек, поэтому внимательная билетерша на вес ценного агента, как информатор для журналиста. В тот запоминающийся вечер выступал симфонический оркестр, публики было мало, а поклонников и любителей в БКЗ знают в лицо. Может, кто-то видел Риту, нет же у нее шапки-невидимки, чтобы она могла пройти как призрак сквозь специальную рамку двери. Жаль, что видеокамер пока в БКЗ не поставили. «Обещали, – говорил директор, – но денег так и не выделили». А были бы камеры, убийство, может, уже и раскрыли.

Выходные Серафима любила, потому что считала, что на самом деле выходные существуют для того, чтобы поработать. Она была дамой деятельной и всегда, по журналистской привычке, составляла план. Без планирования ни один номер газеты выйти не может. В ее нынешнем, личном плане не было отмечено, во сколько начинаются ее «выходные дела», но в десять она уже позвонила Лене.

Лена Дементьева на звонок отозвалась сразу.

– Да, Сим Пална, говорите!

– Ты сегодня работаешь?

– Да, полную смену.

– Через час подойду.

Сима начала собираться, но потом подумала, что к этой встрече надо добавить еще одну, поэтому был срочно вызван участковый, еще один бывший газетный юнкоровец, тот самый некогда-то безнадежно влюбленный в Леночку Андрей.

– Пожалуйста, проводи меня до универсама, – тоном, не терпящим возражений, попросила Серафима. – Там мальчишки сумки срывают, и у меня пытались, может, узнаю кого.

Участковый обреченно кивнул, он, как хороший юнкор, хоть и бывший, никак не мог отказать своему наставнику, ведь известно, что наставники, в отличие от юнкоров, бывшими не бывают.

Всю дорогу до универсама Серафима Павловна возмущалась разгулом малолетних преступников в районе и приводила примеры. Участковый оглядывался по сторонам, но в поле зрения никаких подозрительных подростков не попалось. Они зашли в магазин вместе, и Андрей сразу увидел Лену Дементьеву. Он сначала напрягся, а потом стал растерянным и залился краской. Лена, которая вышла встречать Серафиму, с удивленной улыбкой переводила взгляд с женщины на молодого человека.

– Вот с Андреем зашли к тебе, у вас, говорят, сумки воруют.

– Что? – не сразу сообразила Дементьева.

– Сумки в вашем универсаме во-ру-ют, – по слогам произнесла Серафима Павловна.

– Наверное, воруют, – быстро сообразила Лена.

– Вот участковому все и расскажешь, а пока… – Серафима быстро изложила информацию про Никиту.

– О, господи, как хорошо! А я места себе не нахожу, – тараторила Лена. – Все думаю и думаю про мужа Аси Ивановны. Пройдемте на экскурсию в магазин, товарищ участковый, – обратилась она к Андрею.

На участкового словно напал столбняк, он стоял молча и смотрел на Лену.

– Я пошла, – сказала Серафима, – а вы, девушка, спасайте участкового.

Дальше по плану шла встреча с охранником БКЗ. Но здесь Симе не повезло. Охранник Митрич, сказавшийся в тот день больным, был совсем недружелюбным.

– Да я уже все в полиции рассказал. Тебе это зачем? – гудел он, подозрительно поглядывая на Серафиму.

– Это же я труп нашла. Собираю материал для статьи в новую газету.

– Так ты же на гардеробе? Какая газета?

Сима словно не слышала его вопросов и норовила вставить свои.

– А почему ты охранник и не охранял? Может, ты заметил в этот вечер что-то необычное?

– Не знаю и девку эту я не видел. Живот свело, ни о чем другом думать не мог.

Галина тоже была ей плохой помощницей, она караулила Митрича и мечтала о том, что он предложит ей жить вместе, о чем без умолку и болтала. Сима, вконец расстроенная, пошла в кассу. Если в одном месте информации нет, значит, должно быть другое место.

Кассирша Надежда Михайловна в театре была дамой образованной, любезной, в юности заканчивала литературный факультет, работала в литчасти, а теперь вот уже года три украшала собой кассу БКЗ. Серафима Павловна когда-то читала «Записки кассирши Императорского Малого театра» Елизаветы Лютш, которая не только имела выдающиеся творческие способности, но и анализировала творчество самого Шаляпина, поэтому к кассиршам Сима относилась с большим пиететом. Надежда Михайловна напомнила ей цветущую летнюю клумбу – яркий маникюр, огненные волосы, розовая в цветочек кофточка.

– Вы знаете, Серафима Павловна, я часто прихожу на работу усталой от городского шума и дыма, а потом посмотрю репетиции наших гостей, услышу оркестр и с таким воодушевлением продаю билеты, что забываю о проблемах.