Необходимость объединения всех общественных сил для отпора, оказываемого северо-западными славянами этим нападениям внешних врагов, способствовала сохранению у них казавшихся, в силу своей привычности, столь идиллическими форм общественной жизни и часто не позволял внутриславянским социальным противоречиям выходить на поверхность исторического процесса, оставляя их как бы под спудом. Не случайно, как, конечно, помнит уважаемый читатель, Ибрагим ибн Якуб писал о племени «вельтаба» и о его «большом городе у самого Мирового моря»: «Они не имеют царя и не терпят над собой единоличного правителя, властвуют же над ними сообща их старейшины.»

Вне всякого сомнения, военные столкновения на границах также могли вызвать к жизни движущие силы общественного прогресса. Однако предпосылки были негативными. Речь шла о весьма разных как в этническом отношении, так и в отношении уровня своего развития, в какой-то степени заброшенных (или занесенных, как кому больше нравится) судьбою на край света — или, во всяком случае — край славянского мира — ведь плодородные лессовые земли современных Чехии, Словакии и Южной Польши были заняты еще до их прихода другими славянами — группах (если не сказать — осколках) бывших участников славянской миграции, разрозненных из-за отсутствия способной сплотить их общей, консолидирующей идеологии, что отличало их, скажем, от переселявшихся в Ханаан ветхозаветных израильтян под предводительством Моисея и Иисуса Навина или от участников Крестовых походов. И это не укрылось от внимания Ибрагима ибн Якуба, не без одобрения заметившего, что не было бы, вероятно, никакого народа, способного помериться силами с воинственными славянами, если бы ты были едины, а не разделены на многочисленные племена. То и дело нападающие друг на друга, причем в союзе с якобы «исконно враждебными славянам» германцами (франками, саксонцами и данами-датчанами).

Враги северо-западных славян: саксонский конный воин

Достойное уважения упорство, с которым северо-западные славяне сопротивлялись своим недругам, стало, в конечном счете, причиной их военно-политического поражения и фактической гибели (если считать таковой прекращение их существования в качестве самостоятельного этноса и «растворение славян в германском море»). Ибо феодализм не означал только барщину и десятину, но и нес с собой усовершенствованное сельское хозяйство, технические новшества и ярко выраженное разделение труда, развитие городов и расширение торговли — целую волну экономического превосходства, поглотившую не только Юмну, но, к примеру, также область, или зону влияния, Рерика (простиравшуюся примерно от сегодняшнего Мекленбурга, бывшего славянского Микулинбора, до сегодняшнего Висмара, бывшего славянского Вышимира), а также Хедебю-Хайтабу (на юге нынешнего Шлезвига).

Все это, разумеется, происходило не в рамках явно и отчетливо выраженной причинно-следственной связи. К тому же фиксация на этнической принадлежности не слишком помогает понять ход событий. Повсюду, где на славянской земле приходила к власти феодальная знать, она, в случае народных восстаний, не задумываясь, призывала (как сказали бы историки-марксисты, «в своих классовых интересах») на помощь другие феодальные государства, как славянские, так и не славянские. Не важно, звали ли этих феодалов Вартислав, Кривоустый, Синезубый или просто Оттон. С каким бы ожесточением они ни враждовали и ни воевали друг с другом под знаменем этнических или религиозных предрассудков, это не мешало им охотно оказывать своим противникам помощь, вплоть до военной поддержки (не зря автор «Истории данов» Саксон Грамматик не без одобрения и даже восхищения пишет о славянах-поморянах, активно помогавших датскому королю-«крестоносцу» Вальдемару I овладеть священным городам славян-руян Арконой: «Поморяне под предводительством своих герцогов Казимара и Бугисклава, считая честью для себя биться на глазах у самого короля, также отважно шли на приступ городских стен, показывая при этом образцы выдающейся доблести. Их замечательные подвиги ласкали взор короля, заставляя его чувствовать по отношению к ним разом и благодарность, и восхищение…»), вступать с ними союзы и родниться с ними. В проигрыше всегда оставался угнетенный и ограбленный земледелец. Немецкий судебник века XIII — «Саксонское зерцало» — содержит, в качестве иллюстраций, двадцать четыре красочные миниатюры, наглядно отображающие социальную структуру тогдашнего общества, начинающуюся с самого Господа Бога, заканчивающуюся же саксонским крепостным крестьянином, славянином, славянкой и иудеем со связанными руками. Очевидно, иллюстрации «Зерцала» отражают реалии не слишком далекого прошлого, еще не успевшие совсем изгладиться из памяти средневекового миниатюриста.

Справедливости ради, следует заметить, что еще до начала процесса феодализации в областях расселения северо-западных славян существовала дофеодальная, так сказать, патриархальная форма эксплуатации земледельцев местной знатью посредством барщинных объединений крестьянских дворов (практиковавшаяся, впрочем, не только в славянских землях, но и, скажем, в Скандинавии, просуществовав там, в отдельных случаях, вплоть до XII века). Несколько ведших самостоятельное хозяйство крестьянских или ремесленных производителей принуждались землевладельцем — главой объединения — к уплате податей и безвозмездному труду на него в течение установленного срока. По-немецки такие барщинные дворовые объединения (существовавшие и в государствах под скипетром Каролингов) именовались «гоффербандами», а по-латыни — «вилликациями».

Пролетев столь быстро на спине старого аиста Эрменриха через несколько столетий, обратимся вновь к славянской экономике — на этот раз кустарным промыслам и ремеслам. Наличие богатых залежей дерновой, или луговой, железной руды в болотистых низменностях между Одером и Эльбой весьма благоприятствовало добыче и обработке железа (в этом деле славянские мигранты давно уже достигли высот мастерства). Металл выплавлялся в распространенных в описываемую нами пору раннего Средневековья небольших шахтных печах, именуемых в истории металлургии «сыродутными печами»[71]; используемые в других славянских областях в описываемое время металлургические печи в интересующей нас области рассления северо-западных славян найдены пока что не были. Получаемая таким образом крица содержала немало шлаковых примесей, загрязнений и пустот-раковин, которые приходилось устранять в ходе многократной проковки, или, как говорят в кузнечном деле — «вытяжки под молотом». Обнаруживаемое при этом кузнецами разное качество сырья учитывалось ими в ходе дальнейшей обработки. Так, к примеру, некоторые ковачи изготавливали режущую кромку из более твердого, содержащего больше углерода, металла, приковывая ее затем к так называемому «телу» оружейного клинка, выкованному из более мягкого и упругого железа.