ею розысках в министерстве ничего не слышали[320]. Вскоре из Киева пришел ответ, что в Бердичеве данная особа не проживает и никому из местных жителей неизвестна. В сентябре 1896 года Б. Ф. Малешевский направил аналогичную просьбу губернатору Минской губернии Н. Н. Трубецкому, поскольку паспорт Ривка получила в местечке Романово Слуцого уезда. Ответ минского губернатора был похож на предыдущий: «Она в местечке Романове вверенной мне губернии не имеет постоянного жительства, приезжала же туда 8 марта текущего года лишь на один день и, получив паспорт за № 32, куда-то выбыла, заявив при этом, что отправляется в г. Вильну к своему сыну»[321]. На соответствующий запрос в Вильно, направленный 11 ноября 1896 года, был получен соответствующий ответ губернатора И. И. Чепелевского: «Мещанки Ривки Шмуелевны Газенцвейг и сына ея Айзика Ельва Газенцвейг в г. Вильна не обнаружено, а по слухам и сведениям адресного стола они выбыли в г. Минск»[322]. Наконец, в феврале 1897 года Б. Ф. Малешевский обратился к директору департамента полиции С. Э. Зволянскому: «Не признаете ли возможным сделать соответствующее распоряжение о принятии надлежащих мер к разысканию упомянутой еврейки Ривки Газенцвейг»[323]. Аферистку объявили в розыск, но вот удалось ли ее найти и вернуть казенные деньги, мы не знаем.

Прав, абсолютно прав был М. Х. Рейтерн, когда писал министру внутренних дел графу П. А. Валуеву, что таких агентов «можно употреблять к разведыванию не иначе, как под личным надзором благонадежного чиновника — дабы они не обратили во зло данные им от казны средства: ибо нередко случалось, что сыщики, пользуясь правом приобретать и иметь при себе безнаказанно фальшивые деньги, делались главнейшими переводителями оных»[324].

Надзором за деятельностью привлеченных агентов занимались чиновники по особым поручениям, состоящие при министре финансов. Им поручалось руководить общим ходом розыскных мероприятий, контролировать действия участвующих в расследовании лиц, привлекать к розыску местную полицию и гражданские власти. Нередко и сами чиновники выполняли роль тайных агентов. Они занимались слежкой, внедрялись в сообщества фальшивомонетчиков, организовывали сеть осведомителей.

Участие чиновников особых поручений в расследовании фактов подделки денежных знаков зачастую начиналось с запроса местных властей. Так, в апреле 1864 года губернатор Костромской губернии генерал-лейтенант Рудзевич писал министру внутренних дел, что «в последнее время в некоторых уездах Костромской губернии появилось много фальшивых кредитных билетов, и что средствами местной полиции нет никакой возможности доискаться источника, из которого выходят фальшивые деньги». В связи с этим он просил «для открытия преступников командировать в его распоряжение особых сыщиков, — людей вовсе неизвестных в губернии»[325]. В губернию был командирован чиновник особых поручений Малыгин и приданный ему в помощь (под именем петергофского купца Степана Федорова) надзиратель петербургской полиции подпоручик Ходасевич[326]. Малыгину было предписано соблюдать «строжайшее инкогнито» и не объявлять целей своей поездки никому, кроме губернатора. В докладной записке Малыгина, отправленной из Костромы в министерство финансов 16 октября 1864 года, говорилось, что «подпоручик Ходасевич, имеющий паспорт купца Федорова <…> в настоящее время собрав сведения об одном значительном купце, производящем большую торговлю и занимающийся, как ходят слухи, преступным промыслом сбыта фальшивых кредитных билетов, а может быть и самым производством оных, определился к нему в качестве приказчика, дабы, войдя в доверие его, изыскать средства к открытию преступления»[327]. О себе чиновник сообщал, что для того, «чтобы сохранить в совершенной тайне возложенное на меня поручение, я старался показать в Костромской губернии, что цель моего приезда ревизия Казначейств, но и тут, для устранения всяких догадок, я старался как можно менее оставаться на одном месте и разъезжал по губерниям: Костромской, Ярославской, и Нижегородской и Московской»[328].

Упоминавшийся выше штаб-капитан Сташевский в рапорте о командировке на Ирбитскую ярмарку писал: «Я счел необходимым выдать себя за торговца золотыми и серебряными вещами (из Варшавы), для чего и купил разнородных золотых и серебряных вещей на 800 руб<лей> сер<ебром>, уложив их в коробку, подобно таким, с которыми обыкновенно ходят мелочные торговцы евреи. Прием этот оказался очень удобен и доставил мне полную возможность беспрепятственно ходить по всем квартирам и под предлогом продажи вещей и скупки старого серебра и золота в ломе заводить разговор»[329].

В 1869 году чиновник особых поручений Юревич и помогавший ему богородский исправник штаб-ротмистр Линев, собирая сведения о фальшивомонетчике Зотове, провели «несколько дней в негласных разъездах (в крестьянском платье) по Богородскому уезду, — где проживает наибольшее число подозрительных лиц»[330]. Убедившись в причастности Зотова к изготовлению инструментов для подделки кредитных билетов, Юревич и Линев, «переодевшись в крестьянское платье, отправились под видом извозчиков, с возами на большой дороге, идущей неподалеку села Жажково, с которой своротили на самую деревню»[331]. В пустующем доме они устроили наблюдательный пункт за подворьем Зотова и, выбрав подходящий момент, провели неожиданный обыск, застигнув фальшивомонетчика с поличным.

К содействию по этому делу Н. А. Юревич привлек «Егорьевского уездного исправника Арбузова, полицейского надзирателя Павловского посада Кобылинского, местного судебного следователя Каменева-Любавского и наконец корпуса жандармов капитана Щепотьева с двумя находящимися при нем унтер-офицерами»[332]. Все указанные лица были представлены к наградам. В докладе министра финансов М. Х. Рейтерна, поднесенном государю в мае 1869 года (конфирмован 9 мая), приводится список награжденных лиц. Уездный исправник штаб-ротмистр Александр Линев и полицейский надзиратель Василий Кобылинский были награждены орденами Св. Владимира 4-й степени и Св. Станислава 3-й степени. Из казначейства было выделено 5000 рублей для выплаты «чиновнику особых поручений Юревичу, исправнику Абузову и судебному следователю Каменеву-Любавскому по 800 р<ублей>, становому приставу Быстрову и капитану Щепотьеву по 500 р<ублей> и 2-м унтер-офицерам по 50 р<ублей> каждому; остальные 1500 р<ублей> распределить негласно между секретными агентами, употребленными по этому делу»[333]. К докладу был приложен и «Список лицам, участвовавшим в розыске делателя фальшивых ассигнаций крестьянина села Жажкова Семена Зотова», в котором указаны суммы наградных: «1. Крестьянин деревни Анциферовой Богородского уезда Семен Никифоров Самохин — 600 р<ублей> 2. Московский мещанин Алексей Васильев Виноградов — 200 р<ублей> 3. Крестьянин деревни Яковлевой Макар Никифоров — 175 р<ублей> 4. Коллежский секретарь Иван Александров Перфильев — 150 р<ублей> 5. Крестьянин деревни Анциферовой Яков Андреев — 150 р<ублей> 6. Коллежский асессор Аполлон Александров Непышневский — 140 р<ублей> 7. Бессрочно-отпускной рядовой Данило Кириллов Деревянкин — 30 р<ублей> 8. Богородский мещанин Алексей Яковлев — 30 р<ублей>»[334].

В поимке мастера-гравера Зотова принимало значительное количество государственных служащих и частных лиц, привлеченных надворным советником Н. А. Юревичем. Но, надо сказать, что не всегда чиновникам, командируемым из столицы с целью раскрытия