кривится в мерзкой усмешке, которую я намереваюсь вскоре стереть с его лица навсегда. – И поскорее.

– Нет! – решительно кричит девушка. – Не смей, Хаким.

– Закрой свой очаровательный рот, – шипит он ей, сдавливая горло рукой, свободной от кинжала и заставляя хватать ртом воздух. Ослабив хватку, он вновь смотрит на меня, смакуя мое отчаяние. – Сделай это, чтобы не пришлось соскребать девчонку со скал.

Ночное небо за его спиной осветила яркая молния, и через несколько секунд даже горы содрогнулись от оглушительного раската грома.

Девушка смотрит на меня, и в ее глазах я вижу не только страх, но и тревогу за меня. Боги, даже сейчас она думает обо мне.

Мне уже плевать на последствия, плевать, даже если весь мир окажется разрушен до основания. Я должен спасти ее любой ценой.

– Хаким, нет! – снова кричит она в отчаянии, поняв, что я готов принять его условия.

– Я же приказал тебе молчать, – рявкает он, снова сжимая ее шею.

От одного взгляда на ее прекрасное лицо все внутри меня сжимается, а желание прижать любимую к себе и навсегда избавить от ужаса, что поселился в ее глазах, становится непреодолимым.

Страх за эту смелую девушку, с беспокойством наблюдающую за каждым моим шагом, лишает рассудка, и здравомыслие уже готово уступить место чистой ярости, сметающей все на своем пути.

– Кто сказал, что я стану исполнять твои приказы, – хрипло отвечает она.

– Время вышло, маг, – скалится он, оттаскивая сопротивляющуюся девушку к обрыву. – В другой раз будешь думать быстрее.

– Нет! – рычу я и за долю секунды преодолеваю расстояние между нами, но не успеваю его остановить.

Он скидывает девушку с обрыва и исчезает.

Сидя на кровати, я снова и снова прокручивал в голове этот сон, увиденный за несколько дней до возвращения домой.

Лив не могла быть девушкой из сна. Не должна быть.

Другие волосы, другие глаза и даже цвет кожи – все говорило о том, что она не могла быть той, которая одним лишь взглядом пускала по моим венам давно забытое чувство.

Но впервые увидев ее в ночь возвращения, я сначала не поверил своим глазам, ведь они так похожи. И я делал все возможное, чтобы Лив держалась подальше от меня, вот только сам не заметил, как начал искать поводы с ней заговорить.

Каждый ее взгляд, каждая улыбка, каждое слово – все в ней притягивало меня, и с каждым днем становилось все труднее сдерживать желание находиться рядом.

Увидев Лив, прижимающую кинжал к своему горлу, я ощутил страх такой силы, какой не испытывал за всю свою жизнь. А когда она доверила мне свою историю, я возненавидел себя еще сильнее за каждую грубость, что сорвалась с моего проклятого языка.

Та ночь разорвала в клочья мою оборону.

Наблюдать за тем, как дыхание Лив сбивается от моих прикосновений и прижимать к себе ее дрожащее тело… В тот момент мне ничего не хотелось так сильно, как ощутить вкус ее губ, и потребовалась вся выдержка, чтобы не перейти эту незримую черту.

Я не стал добавлять ей лишних тревог рассказом, что тогда банально засиделся в библиотеке и только это позволило мне услышать ее крик и не допустить худшего. Сперва даже подумал, что мне показалось, ведь крик не повторился, но, решив все же проверить, услышал, как она плачет.

Не в силах справиться с искушением, я втайне от всех занял одну из соседних комнат, как какой-то влюбленный юнец, но только так я мог быть уверен, что успею вмешаться, если ее жизни снова будет что-то угрожать.

Мы изучили каждый осколок этого проклятого зеркала, чтобы понять – причина была вовсе не в нем. Оно лишь должно было завершить начатое – вынудить девушку лишить себя жизни.

Гораздо важнее было то, что кто-то смог не просто проникнуть в сознание Лив, но и подчинить его себе. Убедить, что она и есть убийца, заставить ее подойти к зеркалу и взять собственный кинжал.

Мы пока не смогли выяснить, как у неизвестного получилось пробить десятки защитных чар, наложенных на дом. До этой ночи мы считали невозможным провернуть подобное, по крайней мере, незаметно. И как удалось настолько хорошо замести следы, что два сильнейших мага королевства оказались не в состоянии найти хоть какую-то зацепку.

Но кому может до такой степени мешать простая иномирянка, чтобы обрекать ее на столь жестокую смерть? Слишком много вопросов, на которые у нас нет ответов.

Лив сводила меня с ума одним своим присутствием в этом доме, и все мои мысли постоянно возвращались к ней. Находиться наедине с ней и удерживать при этом маску безразличия мне удавалось все хуже, и мог поклясться, что каждый раз я видел в ее глазах понимание. Словно она все знала.

Я не знал, что делать со своим желанием быть рядом с Лив, оберегать ее, но все четче осознавал: даже если она сможет и дальше держать дистанцию, мне это вскоре будет не по силам.

Увидев, как мило она общается с Брайсом, как расцвела улыбка на ее лице, когда она обняла и поцеловала его, у меня вдруг появилась потребность что-нибудь разбить, причем о голову собственного брата. Но на площади Лив сказала, что между ними возможна только дружба, и от облегчения и даже радости, которые я испытал, захотелось утопиться в фонтане.

От полной капитуляции спас брат, которому очень вовремя потребовалась помощь в лавке: торговец утверждал, что кристаллическая пыль привезена из самого Рэса. За подобную ложь можно было лишиться языка, и толстяк временно избежал кары только потому, что я увидел в окне, как Лив пятится от нависающей над ней Ами.

Я успел вовремя и не только перехватил руку девицы, которой она собиралась ударить Лив, но и услышал завершение их диалога. Да, у этой девочки определенно острый язык.

Поборов желание объясниться в самом центре столицы, я продолжил игнорировать Лив, попутно стараясь собраться с мыслями и понять, какие вообще есть варианты. Мне категорически не нравилась возможная связь Лив с событиями сна, в котором погибала похожая на нее девушка, но и вести себя по-скотски с ней тоже было бессмысленно: она уже поняла, что все это лишь притворство, и редко реагировала на мои выпады. Чаще всего ее реакция сводилась к закатанным глазам, тяжелому вздоху и почти скучающему выражению лица.

Мы могли бы и дальше изображать равнодушие, но эта игра не продлилась бы долго.

Оставался еще один вариант – уехать.

За ужином Брайс не обрадовался этой идее и был прав, ведь нам нужно выяснить, кто заставил Лив пройти через весь этот кошмар. Она слышала наш разговор, и, хотя быстро взяла себя в руки, я успел заметить, как на миг помрачнел ее взгляд. Мне нестерпимо захотелось обнять ее и забрать назад свои слова про отъезд.

Эта женщина даже не представляла, какую власть надо мной ей удалось получить за какие-то жалкие несколько недель, что желание находиться рядом с ней переросло в совершенно непонятную мне физическую потребность.

Лив не представляла, как сильно я жажду ее общества, улыбок и прикосновений и как сильно хочу, чтобы она чувствовала себя рядом со мной так же спокойно, как с моим братом.

– Боги, что за испытание вы мне уготовили… – прошептал я, не зная, что со всем этим делать.

Мои размышления прервал крик, и я сорвался в комнату напротив, опасаясь худшего.

– Лив!

Она стояла перед зеркалом и терла руками глаза.

– Хаким, что со мной? – она была в отчаянии. – Все тело жжет. И глаза!

Я подошел к ней плотную, на миг утратив дар речи, когда увидел, что ее волосы меняют цвет.

– Лив, прошу, успокойся, – я сжал ее руку. – Я сейчас помогу тебе.

Прижав ладонь к ее влажному лбу, я ждал, когда магия подействует, и на какой-то момент это сработало, ее боль утихла, но вскоре снова раздался крик Лив, которая в отчаянии хваталась за мою руку.

– Что случилось? – раздался взволнованный голос Брайса. – Боги, как такое возможно…

– Лив, сейчас, – прошептал я, притягивая ее к себе и вновь вливая в нее магию. – Сейчас станет легче.

Крики прекратились, и девушка обмякла в моих объятиях. Я с ужасом рассматривал ее волосы, теперь отливающие серебром.