всякой снедью, ассортимент не отличался от того, что мы заказывали на вечер в музей. Сам согласовывал, так что другого и не ждал. Тут же нас ждала техничка — с очень радостным лицом, я таких улыбчивых техничек еще в этом времени и не видел. Вот какие чудеса животворящее присутствие начальства делает с этими суровыми служащими парного хозяйства!

— Пошли, мужики! — сказал Шанцев и повел нас за собой в помывочную. Ирина Викторовна, Галя, и Элишка остались в предбаннике. При этом Элишка провожала нас очень недоуменным взглядом.

* * *

Ирину Викторовну с Галией попросили составить компанию чешке, пока мужчины помоются. Она уже знала, что та умеет говорить по-русски, но все равно побаивалась. Пару минут посидели в неловкой тишине. Потом главбух неохотно, но решила инициировать разговор.

— Желаете морса или кваса? — осторожно спросила она чешку.

— Спасибо, не буду — плохо пить перед сауной, — ответила Элишка, — а почему мужчины нас оставили?

— Так сначала их очередь париться, а потом мы пойдем, — удивилась главбух такому странному вопросу.

— Зачем? — задала еще более странный вопрос иностранка.

— Так там одно отделение в парилке, — ответила Ирина Викторовна.

— И что? — спросила чешка.

Вот тут главбух уже зависла и беспомощно взглянула на Галию — может, та чем-то поможет.

Галия ничем помочь не смогла — она сама не понимала, что от них хочет чешка. Снова повисла неловкая тишина.

— Зачем нам трата времени на два приема? — спросила Элишка.

— Так всегда так! — развела руками главбух. В баню она уже не хотела, и черт с ним, с этим угощением! Вернуться бы лучше обратно, на рабочее место. Эх, нельзя — надо присматривать за этой странной женщиной.

— Ну давайте тогда я все же пойду сейчас, не понимаю, зачем ждать. Если желаете, идите со мной! — чешка решительно встала и направилась в помывочную, оставив женщин сидеть с раскрытыми ртами. Техничка было дернулась к иностранке с вполне понятным рефлексом — не пущать — но главбух погрозила ей пальцем. Никто ей не говорил, что можно чешку задерживать — вот пусть и идет себе, куда хочет. Пошла бы на улицу — главбух составила бы ей компанию. А так пусть сам Шанцев с ней внутри разбирается! Она все же не нянька за странными женщинами из-за рубежа присматривать.

* * *

Мы вошли внутрь, закутались в простыни и сели на полки, наслаждаясь паром. Натопили баньку знатно, несмотря на то, что помещение было огромным, ясно же, что заводская баня для большого коллектива, пара было много везде. Я сидел рядом с Йиржи и с удовольствием заметил, что ему прямо на глазах становится получше. Йозеф был напротив меня и довольно крякал.

Неожиданно дверь помывочной отворилась и к нам присоединилась Элишка. Йиржи и Йозеф приветливо помахали ей рукой, и чешка, всем довольная, шлепнулась напротив меня.

Я то на это среагировал нормально — много поездил по Центральной Европе, привык к тому, что у них женщины парятся вместе с мужиками. Спокойно среагировал и переводчик — тоже, видимо, не только про язык изучал, но и про культуру чехов. Может, и стажировался в Чехословакии, чтобы язык был на уровне, все же соцстрана. А вот все остальные мужики… выглядели, мягко говоря, сконфуженными. Первоначально планировали, конечно, сбросив простыни, как следует нахлестаться вениками, но теперь так вцепились в простынки, словно их кто-то собирался с них вот прямо сейчас силой срывать.

Пару минут посидели в абсолютной тишине, и члены заводской администрации начали по одному сваливать.

— Перепарился я, пойду уже! — показал им дорогу Шанцев.

Через минуту «перепарился» и профсоюзный босс.

Наконец, в парилке остались чехи, переводчик и я.

— Ну что, кого веником отхлестать? — спросил я, вызвав удивленный взгляд кэгэбэшника. Он, видимо, был уверен, что я тоже сейчас умчусь вспугнутой львом антилопой.

— Веником, как в русских фильмах? Хочу! — сказал Йозеф.

Я намеренно отвел его подальше от переводчика — мало ли, удастся переговорить потихоньку.

Чех оправдал мои ожидания — едва улегся, как тихонько сказал мне:

— Элишка мне передала. У меня тоже есть что продать. Но меньше, мне столько сувениров везти домой не надо. Четыре джинсовых костюма на мужчину, два набора хрустальных бокалов.

Джинсовые костюмы! Я немножко подвис, пытаясь вспомнить, появилась ли уже мода носить джинсовые костюмы в начале семидесятых. А то если моды нет, то не факт, что получится дорого продать. Хотя одни джинсы меньше сотни не потянут при самом плохом раскладе. Окупится все, с учетом хрусталя, минимум в два раза. Надо брать.

— Сколько хочешь денег? — спросил я, начав охаживать его веником.

— Вещей меньше, хочу двести советских рублей.

И тут я вспомнил! 1973 год, отцу купили новый джинсовый костюм, китайского производства. И это было мега круто — помню, как его мать бережно на плечики вывешивала в шкафу, и меня от отца, когда он в него был одет, отгоняла со всякими бутербродами с вареньем, которые я тогда обожал. То есть, в 1973 в Москве точно уже была мода на эти костюмы. Авось, мне повезет, и она началась чуть пораньше. Ну, а если в Перми еще не в курсе, то мне просто останутся после продажи джинсовых штанов четыре джинсовых куртки. Спрятать их на несколько лет в шкаф, а потом достать, когда это станет самым писком. С советским рублем до прихода Горбачева был полный порядок, так что непринципиально до 1985 года в чем держать накопления, в деньгах или в товаре.

— Согласен, — кивнул я Йозефу.

— А как тебе это отдать? — спросил чех.

— Я уже все придумал, тихонько начал излагать свой план я. — Сегодня в два часа ночи приду к гостинице. Ты возьми у Элишки все ее товары, принеси в свою комнату на второй этаж. Ровно в два часа ночи откроешь окно, но свет не зажигай. Если никого не будет на улице, то я подойду под окно и заброшу в него два мешка и веревку. В мешках будут деньги, заберешь их. В мешки сложишь свои товары и Элишки и спустишь мне вниз. Я заберу их, и все.

Не сразу я все это придумал, долго мозги ломал. Но это лучшее, что пришло мне в голову. Были и риски, конечно — не дай бог кто увидит меня около гостиницы в момент передачи