Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, для КГБ такой парень будет просто находкой — осталось обучить его иностранным языкам, и он легко будет втираться в доверие к иностранцам. Надо собрать о нем побольше информации на заводе, и, если никаких косяков за ним, наподобие антипатии к советской власти, не замечено, нужно будет скинуть его данные товарищам, чтобы присмотрелись. Как минимум, в армию призвать его в погранвойска, а затем сделать предложение, которое ему очень понравится. Служить в КГБ очень престижно, парень должен быть дураком, чтобы отказаться. А он таким совсем не выглядит.
* * *
Привязав мешки, я понесся по улицам, сопровождаемый хором собачьих голосов. Теперь важно побыстрее проскакивать дома с псинами, чтобы разбуженные псами хозяева не успели ничего рассмотреть на улице. Как здорово, что ночью фонари не работают, а я тут изучил все до мельчайших деталей за эти полтора месяца!
Через три минуты стремительного забега по пустынным улицам вдруг увидел вдалеке горящие автомобильные фары, двигающиеся в моем направлении за три сотни метров. Тут же остановился, рванул назад и завернул за угол — нечего мне пересекаться с любой машиной в это время. Велики шансы, что это доблестная милиция едет на вызов или возвращается с него, и парень с гружеными санками в это время непременно их заинтересует. Единственный вариант, если они выскочат рядышком — бросать санки с грузом и уносить ноги, потому что ответить, что я делаю ночью на улице с кучей ценного импортного товара мне нечего. Не сдавать же чехов, в конце концов? Хотя, если я попадусь, милиция и сама догадается, откуда товары — достаточно будет узнать, чем Павел Ивлев занимался в последние дни. И брэнды в основном в мешках чешские, так что все достаточно понятно. Интересно только, осмелятся ли милиционеры пойти задавать неприятные вопросы чехам, или ограничатся тем, что меня повязали? На этот случай у «переводчика» могут быть свои инструкции, и именно обладатель кэгэбэшной корочки будет решать, подпускать ли милицию к своим клиентам. Нет, не нужно думать обо всем этом — мне не так и много осталось до дома!
Бежал по пустынным улицам я так шустро, что один раз даже упал, днем снег растаял и его ночью подморозило, получился каток. К счастью, санки при этом не опрокинул, так что быстро набрал прежнюю скорость. Вот и мой дом, ура! Сделав крутой вираж, ворвался во двор, санки вместе с мешками затащил по доскам в сени и тут же захлопнул дверь. Сел рядом прямо на пол, чтобы отдышаться.
— Паша? — спросила бабушка тихонько за дверью, а потом, не успел я еще ответить, вышла из дома в сени, — все в порядке? Почему ты такой загнанный?
— Очень спешил домой, хотел горячего чайку попить, замерз! — улыбнулся я, настроение у меня воспарило до уровня эйфории, — соорудишь?
Бабушка кивнула, а я встал и начал отвязывать мешки от санок. Получилось!!!
Занес их домой и бережно положил около дивана.
— Открывай, интересно же! — тут же оказалась рядышком бабушка.
— Принес? — спросила мама, выходя из комнаты.
— Да, все здесь, — я понял, что осмотр трофеев необходимо осуществить немедленно, или женщины меня совсем не поймут. Развязал мешки и все стал выкладывать на пол.
Вверху оказались картонные коробки с бокалами. Молодец, чех, поместил их в мешки с самого верху, чтобы, если мешки сорвутся с верёвки, имели шансы уцелеть при падении. Йозеф реально очень хорошо соображает, мое уважение к нему снова выросло. Словно и не пил водку два дня подряд, вот как он так умеет?
Бокалы оказались цветными, с фиолетовой переливами в одной коробке, и с красными в трех других. В двух коробках они были дополнительно проложены упаковками с фломастерами — я понял, что эти коробки из чемодана Элишки.
На фломастерах были надписи «K-I-N», Pastels и «KOH-I-NOOR». Сам не ожидал, сколько эмоций всколыхнется при виде надписи «KOH-I-NOOR». Это же сколько я таких карандашей и фломастеров использовал за время жизни в СССР! А сколько еще завалялось по разным ящикам и попадало под руку уже в лихих девяностых! А тут — лежат совершенно новенькие пачки фломастеров две по восемнадцать штук, и две по двадцать четыре. Точно не помню, но, по-моему, это было круто — иметь фломастеры с таким количеством оттенков.
— Какие шикарные наборы! — радостно сказала мама, бережно держа один из них в руках, — оставим один для девочки, хорошо?
Я прикинул — можно ли давать их малой в ее возрасте? Там мелкие колпачки, которыми можно подавиться, а если начнет грызть, то наестся всякой химии, что вряд ли полезно.
— Мам, не стоит, — покачал я головой, — раньше, чем через два года ей нельзя их давать, сейчас погрызет да подавится. Они к тому времени выдохнутся. И я не жадничаю — обещаю, что, когда можно будет, я ей самые лучшие найду и подарю, только новенькие.
— Ну ладно! — сказала мама, — давай дальше распаковывай, что там еще есть?
Фух! Вроде не обиделась.
А дальше пошли коробки с деловой обувью, на которых была надпись «Cebo». В моей памяти это ничего не всколыхнуло — я помню, что в Москве в восьмидесятых мы очень уважали саламандеры, но мои женщины пришли в полный восторг:
— Пашка! Померяй немедленно — это самое лучшее, что вообще может быть из обуви!
Нашел свой размер, померял. Туфли, как туфли, сидят, правда, удобно. Я лично совсем не собирался модно одеваться — ни к чему мне выделяться в провинции импортной одеждой и обувью, нечего злить людей, которые не могут это достать. Побьют меня и вещи снимут в каком-нибудь темном переулке. Это все равно, что девушке одеться в мини-юбку и бродить по темному парку ночью, а потом удивляться, что на нее напали. Что я, дурень, что ли? Но мама