– Все хорошо прошло? – спросила Лорен. Зафир нахмурился. – С Верховным советом?

– А ты откуда знаешь?

– Ахмед сказал, что ты встречаешься с главами кланов и членами совета, и эта встреча – особенная. – У него вытянулось лицо. – Никто из слуг понятия не имеет, почему они приехали на свадьбу. Да еще и оставались во дворце и в городе так долго. Говорят, дело в тебе. Это так?

– Да. Больше они не оспаривают мое право на власть.

– Замечательно! Ахмед сказал…

Зафир криво улыбнулся.

– Ахмед, я погляжу, разносит слухи? И, похоже, он почти в тебя влюблен? – Зафир не мог скрыть недовольства. – Может, дать ему работу потруднее, чем любоваться моей прекрасной женой и рассуждать о политике?

Нет, он это не всерьез…

– Пожалуйста, не делай этого. Симпатия Ахмеда абсолютно безвредна, – сказала Лорен и увидела, что Зафир немного расслабился. – Я могу с ним сама разобраться.

Лорен даже удивилась своей умоляющей интонации. Почему она вдруг постаралась его усмирить? И что за варварские эмоции она обнаружила в нем сегодня?

Зафир вопросительно приподнял бровь, и она вспыхнула.

– Мне он нравится. Он такой дружелюбный…

– Лорен, тебе нельзя общаться с охранником.

Она подбавила в голос стали:

– Ахмед честен и прямолинеен. В отличие от других слуг, вот я про что, – закончила она, подумав о его наставнике, Арифе. Несмотря на то что их первая встреча в торговом центре прошла не лучшим образом, этот сухарь в день праздника смотрел на нее с теплотой.

– Расскажи мне о встрече. Как они меня приняли?

– Тебе незачем забивать себе голову…

– Не говори так. И не надо меня ограждать… От самого худшего.

– Это одна из моих супружеских обязанностей, habeebti, – игриво ответил Зафир. – Я буду тебя оберегать и от замшелых членов совета, и от твоей матери, и от тебя самой.

Лорен закусила губу.

– А что это они проявили такую прыть? Высказывают свое неодобрение?

– Наоборот, дахаб тебя одобрил. Они просто хотели отдать дань уважения. И за ними приехали остальные кланы. – Он дернул головой, словно показывая, что разговор окончен. – Но, ты знаешь, Лорен, с меня на сегодня политики хватит. Я больше не хочу это обсуждать.

От резкого и властного голоса Зафира у Лорен побежали мурашки по спине. В его лице что-то переменилось, и она решила, что тему действительно лучше закрыть. Пока.

Прежде чем она успела отвернуться, его рука зарылась в ее волосы и он притянул ее к себе. Прикосновение его мощной груди вызвало в ней пламя. Закрыв глаза, она положила ладони ему на плечи. Несмотря на недавнее купание, его кожа горела.

– Ты слишком послушна. С чего бы вдруг?

– Просто стараюсь быть понимающей, – поправила Лорен мужа. – Я потихоньку учусь выбирать, с кем стоит сражаться, а с кем нет.

Он медленно выдохнул.

– Ты уверена, что отдохнула? – пробормотал он ей в висок. – Я буду нежен, обещаю.

У Лорен екнуло сердце.

– Я заснула сразу, как только… – Она не успела договорить, потому что его губы уже закрыли ее рот.

Лорен хотела сказать, что нежным быть совсем не обязательно, сейчас она была настроена исключительно на страсть и безрассудство. Еще она хотела сказать, что всегда хотела его, любого, целиком: и нежного, и страстного, и жесткого, и даже грубого.

Зафир сожалел о гибели брата, хотя тот превратил его жизнь в ад. Ненавидел отца, но в глубине души все-таки любил его и жалел. Он был потрясен, когда Лорен поехала через весь мир на его поиски.

Он ушел от нее, хотя понимал, что их отношения не были случайностью.

Вот каков был Зафир. И Лорен хотела его такого, как он есть, но он не дал ей это сказать.

Последние пару недель Лорен только и мечтала, что о его горячих, нежных, дразнящих губах. Их вкус встряхивал ее, как землетрясение, и прогонял любую глупую тревогу.

Она обвила Зафира руками и повисла на нем, доведенная до беспамятства его отчаянными ласками.

В комнате было темно, но ей казалось, что пространство освещает горящий внутри нее огонь возбуждения. В воздухе витал запах розового масла, пустыни и Зафира.

Шелк, который утром казался ей мягким, теперь грубо натирал ее напряженные соски. Кружева трусиков врезались в ее влажную плоть.

Язык Зафира нежно касался ее языка, а потом он не так уж и нежно прикусил ей нижнюю губу… Он зарычал… Вот она, хорошо знакомая ей голодная страсть. Своим большим телом он притиснул ее к кровати, не переставая жадно впиваться в ее рот.

Обхватив Лорен за бедра, он положил ее на постель.

– О чем ты думаешь?

– О том, что я хотела бы овладеть телекинезом, чтобы скинуть с тебя это полотенце…

– Ну, раз моя жена так хочет… – сказал он, и полотенце упало на пол.

Ее взору предстал изумительный накаченный живот, узкие бедра, твердые как камень ноги и толстый напряженный член. Какое удовольствие он мог ей подарить…

– Ты весь мой, шейх, – сказала она, смело ведя пальцем вниз по его бедру.

Зафир взял Лорен за лодыжку и аккуратно подвинул на кровати, после чего лег сам, опираясь на локти, и его таз оказался у нее между ног. Мерцающий свет фонариков освещал его мускулы, его медную кожу. Зафир склонился над ней, как рыцарь над своей наградой.

Потом он откинулся назад и сел на колени. Его ладонь опустилась ей на ногу.

– Твой ротик, вот зачинщик всего этого…

Его пальцы исследовали ее заново… Она наслаждался нежностью ее кожи под коленом, с внутренней стороны бедра до самых трусиков… Лорен хрипло произнесла:

– Что же, значит, это я во всем виновата?

Ее ноги задрожали, когда его грубая ладонь двинулась дальше. Он наблюдал за ее реакцией с жадностью и возбуждением. Его пальцы прижались к ее клитору, и она, откинув голову, застонала.

Другой рукой Зафир скользнул ей под платье и начал стягивать с нее тесемки и кружева. Вскоре одежды на Лорен не осталось.

– Ты прекрасна, – прошептал Зафир. От света фонариков его скулы казались еще мужественнее, а нижняя губа – чувственнее.

Лорен не была девственница, но всепоглощающая страсть, которая захватила их в Нью-Йорке, стала для нее открытием. Зафир ничего ей не обещал, не приглашал на свидания, он и не знал ее по-хорошему, но похитил ее душу и поставил на ней свою печать.

Неудивительно, что Лорен отправилась за ним через весь мир.

– Зафир… Прошу тебя…

Он властно и напористо погладил ее чувствительное лоно. Она хрипло застонала.