— похвалил я, не кривя душой. Потом подошёл к Тиму и не без торжественности положил руки ему на плечи. — Не волнуйся, сегодня всё пройдёт на пять с плюсом. У меня на такие вещи нюх.

В сером взгляде Тима были дружеское тепло и мудрая грустинка. Словно он мог видеть далеко за сегодняшний день.

— Лет через сорок, когда наши с Ольгой дети вырастут и у них уже будут свои взрослые дети, — начал он, — в один из чудесных майских — как этот — дней, я вдруг ясно, до донышка души, пойму, что прожил свою жизнь совсем не так, как должен был.

— Почему? — удивился я.

— Потому что однажды предпочёл лёгкий путь правильному.

— Почему? — я тряхнул головой. — В смысле, если ты знаешь, какой из путей какой, и знаешь, что будешь раскаиваться по поводу выбора, то зачем?..

— Потому что в моей жизни есть всего две бесценные вещи: любовь Ольги и твоя дружба. И я слишком трус, чтобы потерять хотя бы одну из них.

Бесценные. А я всегда думал об этом, как о должном. Вот же дурак.

— И что изменится через сорок лет?

— Я стану намного ближе к смерти, что, как говорят, коренным образом меняет приоритеты, — Тим сделал шаг назад, и мне пришлось убрать руки. — Нам не пора?

— Пора? Да, конечно, — я чувствовал, что должен сказать ему что-то не менее искреннее и важное, что вот-вот найду нужные слова, однако так ничего и не сказал.

— Тогда поехали.

Я эхом повторил «Поехали» и вышел на лестничную клетку, а заодно и из сна.

Что ж, это было уже получше. По крайней мере, и я, и Тим были полностью нормальными, хотя фразу про неправильно прожитую жизнь можно толковать очень по-разному. Ещё немного, и я бы опять увяз в болоте самокопания, но меня спас зачирикавший побудку будильник. Вновь позабыв про аварию, я сел на постели и был приятно удивлён тем, что это простое действие обошлось мне всего в одну короткую гримасу. Потому как вчера утром мне сиделось откровенно фигово — я даже завтракал стоя. А теперь появились все основания рассчитывать, что предстоящие почти восемь часов в офисном кресле не покажутся мне совсем уж адским адом.

Судя по тому, что Вася и Ольга только покосились на мою покоцанную физиономию, про аварию им Тим рассказал. И хотя в целом пятница прошла по-пятничному расслабленно, радоваться скорым выходным у меня выходило плохо. Мешало то, что будущее наших с Анной отношений так и не вернуло себе прежнюю ясность, и когда любимая позвонила мне в конце дня, я неоправданно затянул со снятием трубки. Напрасно: мы мило поболтали о том о сём, правда, так и не заговорив про совместный ужин. Пряча смартфон, я горячо пообещал совести непременно позвонить Анне завтра и пригласить её в какой-нибудь неприлично дорогой ресторан. Совесть недоверчиво хмыкнула, однако клыки спрятала.

Когда я утром ехал на работу, мне попался таксист, у которого на зеркале заднего вида болталась планка с надписью «Schumacher». Стиль вождения этого, к-хм, индивидуума полностью соответствовал написанному, поэтому добираться домой я твёрдо решил на троллейбусе. Пускай придётся дополнительно пройтись от офисного центра до автовокзала и потом ещё от остановки через пустырь к дому, однако это разумная плата за здоровье нервной системы.

Я всегда считал порочной идею проводить мониторинги после четырёх вечера, особенно по пятницам. Во многом из-за шкурного интереса — шеф любил если не приглашать меня с собой в качестве группы поддержки, то вызывать в комнату совещаний за десять минут до заветных «18:00». Сегодня ему снова потребовалась консультация рабочей лошадки, но, на моё счастье, в этот раз задержка вышла скорее символической. Отболтавшись, я торопливо вернулся в наш кабинет — уже опустевший, — натянул куртку и поспешил к лифтам, пока шефу не приспичило уточнять ещё какую-нибудь неважную мелочь.

В холле первого этажа мне попался где-то замешкавшийся Тим.

— На автобус? — спросил я.

— Ну да. А ты?

— Я до автовокзала пешком, а оттуда на тролле. Не возражаешь против компании до остановки?

— Нисколько.

За надёжными стенами бизнес-центра нас ждал тёмный холодный вечер первого дня зимы.

— Сложно без машины? — Тим помнил про мою нелюбовь к таксёрам.

— Неприятно. Зато, может, гулять буду больше — как завещала Всемирная организация здравоохранения.

— Получится на ход вернуть?

— Да, где-то к февралю-марту.

Тим с сочувствием покачал головой.

— А у меня завтра Белку забирают, — поделился он.

— То есть как? Прежние хозяева, что ли, нашлись?

— Правильнее сказать, я их нашёл. Вчера заметил объявление на столбе: пропал щенок, приметы такие-то, номер телефона такой-то. Я позвонил, отправил фото Белки — оказалось, ищут и вправду её. В общем, завтра утром за ней придут.

И закончится его неодиночество.

— Скучать будешь? — задал я не самый умный вопрос.

— Конечно. Хотя для Белки так будет намного лучше.

— Думаешь? — Моё мнение о Тиме-собаководе полностью совпадало с мнением Дрейка.

— Уверен. Её настоящая хозяйка — девчонка-третьеклассница, то есть почти человеческая ровесница. Согласись, более весёлый вариант, чем зануда-взрослый, который, к тому же, целыми днями пропадает неизвестно где.

Я бы мог поспорить про «веселье не равно польза», однако не стал. Тем более, мы уже подошли к автобусной остановке, и дальше мне предстояло тащиться одному.

— Слушай, а не хочешь ещё прогуляться? — я понимал, что веду себя как махровый эгоист, но разве Тим не мог отказаться?

— До вокзала? Пойдём.

И кого я обманывал? Конечно же, он не мог.

Даже если моя виноватость была целиком и полностью плодом воображения, мне хотелось как-то её искупить.

— По мороженке?

— Давай, — легко согласился Тим и добавил: — Отметим начало зимы.

Грызть замёрзший пломбир, когда тебя то и дело продувают порывы северного ветра, — удовольствие для редких ценителей.

— Кстати, почему ты сегодня не провожаешь Ольгу? — невинно поинтересовался я и едва не поморщился оттого, как ненатурально это прозвучало. Нет, сводни из меня точно не выйдет.

— Потому что я, в принципе, никогда её не провожаю.

— Разве? Я же как-то видел вас вместе.

— Тогда просто совпало, что ей понадобилось в центр. А так она с другой остановки уезжает.

— Понятно, — Мне казалось, что