— Нет, правда уронил, — Тим посмотрел на меня чуточку виновато. — Ты же знаешь про мою координацию.

— Знаю, — Как и о том, что проблемы с ней начинаются, только когда Тим выбит из колеи. Я смерил его внимательным взглядом — нет, копать дальше не стоит. — Ну что, заполируем кофеем?

— Заполируем, — кивнул Тим. — Время как раз подходящее.

Для меня было тайной за семью печатями, как у Тима получалось настолько быстро и незаметно вытащить моё настроение из самой глубокой ямы. Однако против фактов не попрёшь: десять минут разговора в курилке вернули мне бодрость духа и примирили с неумением влюбляться дольше, чем на восемь месяцев. Даже в идеальнейшую из женщин.

— Что там с Белкой? — спросил я, пока Тим сочинял себе латте. — Забрали её в субботу?

— Да, — Микроволновка зажужжала, подогревая молоко. — Столько радости было — словами не передать.

— У девчонки-хозяйки?

— И у Белки тоже.

— Предательница, — осудил я.

— Вовсе нет, — Тим поставил кружку под сопла кофемашины и нажал «Старт». — Вполне естественное поведение для щенка.

— Ничего, она ещё заскучает.

— Может быть, но мне бы этого не хотелось. Пусть у них всё будет хорошо. Автомат свободен.

— Ага, спасибо.

Было немного обидно за Тима и его привычку вечно отодвигать себя на второй план, но не читать же ему на этот счёт лекцию? Поэтому я просто занялся кофе.

В обед на меня не свалилось никаких совещаний, и я успел переделать кучу дел. Во-первых, смотался в минимаркет неподалёку от бизнес-центра, где купил сигарет для себя и большое красивое яблоко для Ольги. Во-вторых, я презентовал ей это яблоко в качестве извинения за утреннюю вспышку. Ольга сначала растерялась, потом обрадовалась, потом постаралась вернуть на лицо обычное деловое выражение и, наконец, с достоинством поблагодарила за подарок. Наблюдавший сценку Вася Щёлок незаметно показал мне большой палец, и мир в нашей маленькой компании был полностью восстановлен. Однако мои подвиги на этом не закончились: я вернул Тиму L&M, пообедал и, набравшись духу, позвонил Анне.

— Привет.

— Привет.

Вряд ли мне померещились прохладные интонации.

— Говорить можешь?

— В принципе, могу.

Значит, я всё же от чего-то её отвлекаю.

— У меня, собственно, всего один вопрос: поужинаем сегодня? Время и место — на твой выбор.

— Семь тридцать, «Хинди-руси», — после короткого раздумья ответила Анна. В отличие от многих девушек, у неё не было дурацкой привычки ломаться, даже когда она очень сердилась.

— Договорились, я закажу столик, — Я чуть не добавил «Где тебя подобрать?», однако вовремя вспомнил о своей пешеходности. — До вечера.

— До вечера.

И никаких «люблю». Закончились.

В «Хинди-руси» мне повезло забронировать отдельный кабинет — комнатушку без окон, по восточной традиции завешанную коврами. Настенные светильники были стилизованы под масляные лампы, вместо стульев гостям предлагалось восседать на щедро разбросанных вокруг низкого столика подушках. Сплошная экзотика.

— Тхали****, — коротко сказала Анна официанту в белоснежной чалме.

— То же самое, — мне было лень тратить время на перебор меню. — И имбирный чай в конце.

— С бурфи, — добавила Анна, которая, вообще-то, сладкое не ела, однако делала исключение для этой индийской помадки.

За едой мы разговаривали только на общие темы. Но после того, как нам принесли поднос, на котором пузатый глиняный чайник важно приглядывал за чашками-пиалами, Анна предложила: — Спорим, я с первого раза угадаю, зачем ты меня пригласил?

— Угадывай, — легко согласился я.

— Ты понял, что больше меня не любишь, и хочешь разбежаться.

— Верно наполовину. Разбегаться необязательно, достаточно будет просто не считать нас парой.

— Неужели ты скатишься до пошлости «давай останемся друзьями»? — Анна брезгливо сморщила нос. — Фу.

— Нет, если хочешь, можем и разойтись. Хотя мне по-прежнему нравится с тобой общаться.

— В том числе, в постели, — цинично развернула эвфемизм Анна.

— В том числе, — не стал отпираться я.

Анна усмехнулась: — Знаешь, это просто за гранью моего понимания.

— Что именно?

— То, насколько спокойно ты заканчиваешь наши отношения. Причём абсолютно на ровном месте.

— Прости.

Анна неопределённо повела рукой. То ли принимая извинения, то ли удивляясь, как у меня хватает наглости ждать прощения.

— Давай начистоту. Ты встретил другую женщину?

— Нет. Я, — Чёрт, как же фальшиво звучит, — просто разлюбил. Хотя даю слово: так, как тебя, я не любил никого.

— О, я верю, — Анна, не глядя, вытащила из сумочки пару банкнот и положила их на столик. — Иначе я бы первой закончила наши отношения.

— Почему?

— Терпеть не могу лжецов, — Она со стремительной грацией поднялась на ноги. — Андрей, я буду крайне признательна, если эта наша встреча станет последней. Пришли мне мои вещи курьером.

— Хорошо, — Я поспешно вскочил следом, но ответ достался уже закрывающейся двери.

Тогда я опустился обратно на подушки и налил себе чая. Раньше — особенно, после разговора о браке — мне казалось, что чувства Анны в большей степени идут от разума. Ну, там, красавчик, не дурак, классный любовник и, самое главное, не выносит мозги по поводу и без. Глупо не отвечать такому взаимностью. Я покачал чашку, ловя отражения светильников. Похоже, за восемь месяцев я ни хрена не разобрался в характере женщины, которую хотел назвать своей женой. Эксперт хренов.

Вернувшись домой, я собрал пакет с немногими оставленными у меня Анной вещами, вызвал круглосуточную службу доставки и договорился, что завтра адресат вместе с посылкой получит букет белых лилий. Пускай цветы даже частично не искупали мой поступок — спать я ложился в чуть меньшем моральном раздрае.

Мне приснился цветущий сад: акварельный свет, нежные ароматы, деловитое гудение пчёл. Тёплый ветерок игриво срывал бело-розовые лепестки и всё норовил перевернуть очередной лист толстенной книженции, которую читал сидевший под раскидистой яблоней Бабочка. Мир желтоватых страниц затянул его так глубоко, что я смог подойти, не привлекая к себе внимания. Мне было интересно рассмотреть его своими глазами, а не через призму зрения Дрейка, однако какой-то принципиальной разницы во внешности я не высмотрел. Как и Тим, Бабочка был точно таким же, как в майском глюке. Может, только волосы отросли — одну особенно настырную прядку он то и дело