– Антоха. – услышал он знакомый голос.

Андреев поднял голову и увидел, что с летней веранды ему машет его друг Руслан.

– Ты чего здесь? – спросил тот.

– Сам не пойму, ответил Антон, подходя к деревянному ограждению, увитому диким виноградом. – Чего-то задумался и ноги сами привели сюда. А тут ты…

Когда наступал летний сезон братья– рестораторы открывали площадку по открытым небом, где посетители могли проводить досуг за едой, и в то же время наслаждаться прекрасным видом на старую церковь, парк и швейную фабрику города Лужска.

– Здорово. – согласился Руслан. – Заходи, посидим. Только не долго, а то у меня встреча здесь.

– Нет, не хочу. У меня тоже вечером свидание. – он хотел было рассказать о странном предложении выпить чаю, которое получил от Алены, но другая, более важная мысль, которая не давала ему покоя все это время, наконец оформилась и не удержавшись в голове, вырвалась наружу.

– Слушай, я вот все думаю: а зачем мы все это устроили?

– Ты про что?

– Ну, про все. – Антон задумался, пытаясь описать своими словами, то, чем они с Русланом занимались последнее время. – Эти мудацкие репетиции с этюдами, нашу мнимую ссору, твое фальшивое ухаживание за Анечкой, слухи, походы к главному… Зачем мы все это делали?

Красиво и тихо было в этот час у ресторана братьев Погосян. Людей почти не было ни внутри, ни около кафе, машины не ездили и только птицы приятно щебетали в листьях дикого винограда, да ветер пробегался по этим листьям, как музыкант по струнам гитары. Друзья молчали, глядя на чистое небо и на летевший в этом небе самолет.

– А что ты предлагаешь? – спросил Руслан тоскливо. – Давай сделаем вид, что помирились, выучим текст пьесы и просто будем ходить на репетиции. Конечно, извинимся перед Иваном Яковлевичем, и я ещё женюсь на Анечке Киреевой. А молодой и талантливый режиссер … Да хрен с ним! Пусть делает что хочет. Не он первый не он последний, в конце концов. Так, думаешь, будет лучше?

– Не знаю. Боюсь, нам с тобой никак не будет лучше – убогие мы с тобой какие-то, не настоящие.

– Я думаю, что все гораздо хуже. – сказал Руслан и голос его был исполнен настоящего подлинного уныния. – Мне вот что пришло в голову: мы ведь ничего не придумывали – мы заигрались.

– В смысле?

– Я кажется и вправду влюбился…

– В Кирееву?

– Ага…

– Надо было этому режиссеру просто морду набить. – сказал зло Антон. – Я же говорю: не настоящие мы какие-то.

Друзья ещё помолчали, ещё посмотрели на небо, на церковь и фабрику, но так и не нашли никакого решения.

Но давайте оставим наших друзей придаваться унынию и самобичеванию и взглянем на остальных участников этой истории. Скоро, ох, скоро наступит развязка. Я её чувствую, как чувствует завравшийся муж, что наступает конец его вранью и вот-вот выведут его на чистую воду. Он ждет этой развязки, одновременно боится её и всеми силами её приближает, устав от двойной, а то и тройной жизни.

Директор театра, Вероника Витальевна стремительно шла по коридору. Несколько раз упоминая ей в своем рассказе, я так и не удосужился представит её читателю, не взял на себя труда рассказать о ней подробно. Но моя ли в этом вина, если человек она закрытый и даже мне автору, не очень понятный. Не любила Вероника Витальевна распространяться о своей личной жизни и посторонних в неё не приглашала. В театре, конечно, знали, что муж её – человек состоятельный, да это и невозможно было скрыть, поскольку его благосостояние, конечно сказывалось и на его супруге, милейшей Веронике Витальевне. Но ни про источники его доходов, ни про его дела никто кроме главного режиссера доподлинно не знал. Ходили, разумеется, слухи. Но слухи в театре дело обычное и обращать внимание на досужие рассуждения сплетников мы не станем, тем более что и сама Вероника Витальевна была не лишена деловой жилки. А вот о чем мы упомянуть просто-таки обязаны, так это о её красоте и тех самых деловых качествах. Она была не просто умна и обаятельна, она была невероятна полезна лужскому драматическому театру и очень ему предана. Одного этого достаточно, чтобы ты, мой любезный читатель, проникся к ней уважением и благодарностью. А уж чем или кем были заняты её мысли и сердце, нас с вами совершенно не касается. Не стану я в это углубляться и никому не рекомендую этого делать. Впрочем, и времени у нас на это теперь нет, поскольку Вероника Витальевна уже приблизилась к кабинету главного режиссера и одновременно художественного руководителя театра имени М. Ю. Лермонтова. И не только приблизилась, но даже и постучала в его дверь.

– Разрешите Генрих Робертович. – спросила она, открывая дверь.

Войти ей, конечно, разрешили и не просто разрешили, но главный режиссер театра невероятно обрадовался её появлению.

– Конечно! Вам всегда можно! Уж кому-кому, а вам-то…

Генрих Робертович всем своим видом показывал, что несмотря на то, что он человек занятой и очень торопится покинуть кабинет, но именно ради Вероники Витальевны, он, конечно, готов задержаться. Правда ненадолго, ибо дело у них общее – театр, и уж кто-кто, а Вероника Витальевна его понять конечно должна.

– Я бы хотела поговорить по поводу Хлебородова. – сказала директор решительно.

Глава восемнадцатая

– Кого? – удивился Генрих Робертович.

– Валерия Хлебородова. – напомнила директор.

Не знаю, действительно ли художественный руководитель театра забыл фамилию молодого режиссера или просто взял паузу, чтобы собраться с мыслями, но говорить на ту тему ему теперь не хотелось. И словно почувствовав его затруднение, на помощь ему явился верный Иван Яковлевич. Он аккуратно постучал в дверь и не дожидаясь ответа уже просунул в щель свое лицо, а потом и полностью плавно перетек в кабинет.

– Я к вам, Генрих Робертович. – сказал заведующий труппой деликатно, но неумолимо.

И в эту же секунду в кабинете зазвонил телефон. Главный режиссер посмотрел на Ивана Яковлевича, стоящего у дверей и смотрящего выжидательно, на Веронику Витальевну, сидящую напротив и также не собирающуюся уходить, и извинившись выбрал разговор по телефону, как наиболее нейтральный и безопасный.

– Да. – сказал он в телефон сухо. – Да? – повторил он с приятным изумлением. – Да. – полностью согласился он с невидимым собеседником.

Он ещё несколько раз повторил это слово с самыми разными интонациями, при этом поглядывая на ожидавших в кабинете и кивая им самым извинительным образом. Тем же оставалось только ждать, пока чрезвычайно занятой главный режиссер не закончит свой телефонный разговор. С кем уж