захотели узнать, что мы тут делаем, и мы рассказали, что сняли дом и живем здесь. Это был сущий ад. Если бы нас обыскали, закончилось бы все очень печально. Но мы объяснили им, что Билл ошибся, и они ушли.

Смыли мы до хрена. Естественно, после этого все сразу начали: «Вот черт! Ни хера не осталось! Скорее звоните этому парнишке. Пусть приезжает!»

Но в студии Record Plant мы вели себя серьезнее. Контролируя процесс в студии, мы могли больше экспериментировать. Первые три альбома были все как под копирку, а на Volume 4 мы начали внедрять что-то другое. В зале дома я обнаружил пианино и поигрывал на нем, занюхав миллионы дорожек. Я никогда раньше не играл на пианино, и вдруг мне приспичило научиться. Представьте себе, я всю ночь не спал, занюхивал дорожку, немного играл, другую дорожку, снова играл, и так, наверное, недель шесть. Таким образом я придумал «Changes». Оззи вошел и сказал: «О, мне нравится», и принялся петь. У нас был меллотрон[25], и Гизер начал на нем играть в качестве аккомпанемента, что-то вроде оркестровки. Вот так и получилось: песню решили записать. Звучало очень странно. Я не мог поверить, что это мы. Я был сильно смущен, потому что, когда мы записывали ее на Record Plant, пришел Рик Уэйкман и спросил:

– А на пианино кто играет?

Я подумал: о нет, сейчас скажет, что полная хрень.

Но ему понравилось.

Полагаю, мы могли попросить кого-то вроде него сыграть на клавишных, но мы с Гизером хотели сделать это сами. Мы оба всему учились, так что для нас это был вызов.

Если композиция «Changes» была необычной, то «FX» звучала крайне странно. Мы записывали ее, будучи почти голышом. Когда торчишь в студии четыре часа и куришь дурь, едет крыша. Мы принялись играть, пританцовывая, полураздевшись, – просто валяли дурака. Я ударил о гитару крестом, и был звук: «бумм!», и мы подумали: «О-о-о!»

– Бумм!

– А-а-а!

Все, танцуя, проходили мимо гитары, ударяя по ней. Мы просто дурачились. Мы и не думали использовать этот трек, но его записали с эффектом задержки, нам понравилось, и мы решили включить его в пластинку. Я всегда вкладываю в каждую песню много труда, вношу различные изменения, а тут был трек, получившийся совершенно случайно, потому что парочка обдолбанных идиотов била по моей гитаре, и песня попала на альбом. Настоящий прикол! Ох, жаль, у нас не было камеры!

Или не жаль.

«Laguna Sunrise» была написана под вдохновением от восхода солнца над Лагуной-Бич[26]. Я был там со Споком, одним из наших техников, который к тому же был отличным гитаристом. Мы провели там всю ночь, и я просто начал бренчать на акустической гитаре и придумал эту идею. Мы также пытались добавить в нее оркестровых элементов. Я такого раньше никогда не делал, поскольку мы никогда еще не использовали оркестр. Я не умел записывать музыку на бумагу, а Спок умел, так что мы попытались переложить все на ноты, чтобы оркестр мог сыграть: «Это что за точка? Хорошо, оставь ее».

Мы пришли в студию, и, конечно же, оркестр не принял нашу писанину. Им нужно было, чтобы все партии были прописаны правильно, и, когда мы нашли того, кто смог это сделать, получилось великолепно. В концовке «Snowblind» мы также использовали оркестровки, а потом и в «Spiral Architect» на Sabbath Bloody Sabbath. И в «Supertzar» на Sabotage я играю партию тяжелой гитары вместе с хором и арфистом. Таким образом я хотел привнести в нашу музыку другое звучание.

Билл рисковал не дожить до завершения процесса записи. Однажды вечером мы рыскали по дому и в гараже нашли краску Дюпона. Прихватили с собой тюбики-распылители золотой краски и прозрачного лака. Вернулись в дом, а там Билл лежит на полу пьяный в стельку. Мы спросили:

– Можно мы на тебя побрызгаем?

Конечно же, он согласился.

Сорвали с него всю одежду, обрызгали его, и он полностью покрылся позолотой. Мы взялись за лак и покрыли им Билла. Было чертовски смешно. Билл лежал, весь сияющий, а потом начал издавать странные отрывистые звуки. А затем его начало тошнить, и он задергался в сильном припадке.

Ой, твою ж мать!

Мы позвонили в скорую и думали, как, черт возьми, объяснить, что тут происходит.

– Что с ним не так?

– Ну… он типа лежит тут, и он… весь в золоте.

И потом, чтобы выглядеть серьезными, мы добавили:

– И ему очень плохо.

– Извините, так что с ним не так?

– Гм… его обрызгали золотой краской, и он лежит на полу, голый.

Они приехали и устроили нам взбучку:

– Идиоты. Вы хоть понимаете, что могли его убить?

Он весь был в золоте: задница, борода, полный набор. Очевидно, что все поры были забиты, и он мог от этого умереть. Нас заставили показать флаконы от краски, которой мы его обрызгали, и от лака тоже. Перепугавшись не на шутку, они прочли надписи, а потом что-то ему вкололи. А мы тем временем стояли, как нашкодившие мальчишки, и спрашивали:

– С ним все будет в порядке?

Мы умотали обратно в гараж, нашли какой-то растворитель и попытались как можно быстрее смыть с Билла позолоту. Пришлось потрудиться. Хотели повеселиться, а вышло все куда серьезнее.

Запись Volume 4 прошла замечательно. У нас был дом Дюпона, светило солнце, рядом – бассейн, женщины, все что угодно. И кокс, горы кокса. Мы настолько кайфовали, что не хотелось, чтобы это заканчивалось.

Ближе к концу нашего пребывания там мы как-то раз излишне перестарались с вечеринкой. Были дома и стали валять дурака. Начали кое-что швырять, а закончилось все шлангом от оросительной системы, из которого мы брызгали друг в друга. Оззи окрасился в разные цвета, устроив настоящий хаос. А потом позвонили в дверь. Это был владелец дома, Джон Дюпон. Оззи открыл, весь мокрый, с лицом в краске. Дюпон начал:

– Какого черта тут происходит?

Джон вошел и увидел полный бардак. Я стоял со шлангом и выдал:

– А! Приветствую. Как поживаете?

Он наехал на Патрика Миэна, и пришлось ему заплатить. Все решили деньги. Но Джону Дюпону вечно было мало.

Однако все эти безумства мы творили, потому что находиться там было в кайф. Днем репетировали, придумывали идеи, сочиняли песни, а на ночь глядя уходили в бар Rainbow или куда-то еще и отрывались.

Этим периодом мы наслаждались так, как больше никогда в жизни, и песни вроде «Snowblind» наглядно свидетельствуют, что на это повлиял и определенный наркотик. Вот почему в буклете альбома мы написали: