и ничего не вышло. Больше я не смог покинуть свое тело. Но раньше мне это удавалось достаточно легко. Я дошел до того предела, когда мог покидать тело, не проваливаясь в сон.

Я все еще верю, что можно забраться в нематериальную плоскость бытия. Когда умираешь, можно отправиться туда и оглянуться на свою жизнь по так называемым Хроникам Акаши. Я реально верю, что так и происходит: ты можешь проверить, чего ты достиг, а если не смог, то можешь родиться в другом теле и попробовать снова…

Но вернемся в реальность, к жизни в большом доме. Я пытался его перестроить и перекрасить. Позвонил в одну из компаний и увидел, как на длинной подъездной дорожке появился фургон с малярами. Один из них подошел к дому, посмотрел на него, развернулся и уехал. Я просто не мог найти тех, кто взялся бы за здание таких размеров, так что подвязал подрядчиков, которые обычно красили школьные здания. Сейчас такую огромную недвижимость приобрести невозможно, но в те дни она была более доступна. А теперь там замечательный отель, «Килворт Хаус». Старая бильярдная комната превратилась в столовую, а вот оранжерея осталась нетронутой, так как в стране таких всего три и все они под присмотром властей. Я выращивал помидоры и некоторые экзотические растения. Но вполне возможно, что самым экзотическим явлением в том месте был патлатый парень из Астона, который всего за несколько лет до того делил свою тесную спальню со съемщиком, явившимся из ниоткуда, где были миллионы ящиков с бобами и телефон, который постоянно исчезал.

33

Борьба с природой

2 января 1973 года мы вылетели в Новую Зеландию на Нгаруавахийский музыкальный фестиваль мира около Гамильтон-Сити, после чего отыграли несколько шоу в Австралии. По пути туда самолет останавливался в Нью-Дели, в чертовом Сингапуре и везде по дороге и за его пределами, мы должны были сходить с самолета, ждать час, а потом садиться опять. Это длилось вечность. Напивались в хлам, трезвели, напивались, снова трезвели…

На этом Нгаруавахийском фестивале кто-то соорудил гигантский крест и поджег его. Не знаю зачем, но смотрелось классно. Я мало что об этом помню. Сама поездка осталась в памяти, а воспоминания о концерте, должно быть, сгорели вместе с крестом.

После Новой Зеландии у нас образовалось окно перед первым концертом в Австралии. Патрик Миэн предложил: «Давайте передохнем и сгоняем на Фиджи!»

И мы поехали. Опять же, добираться туда было довольно геморно, и, после того как мы приземлились, поездка в грязном грузовичке до отеля посреди захолустья стала сущим адом. Это было милое местечко, вблизи такого же милого пляжа, но ночью там была совсем другая жизнь.

В этом отеле снаружи был бар. На Фиджи абсолютно не было наркотиков, но напитки лились рекой. Посреди ночи я отправился к себе в номер, и там было так много всяких жучков и тараканов, сновавших через тропинку, что, проходя по ней, ты только и слышал противный хруст. Я добрался до комнаты и лег в постель. Погасил свет и почувствовал что-то у себя на груди. Пощупал рукой, а там оказался таракан сантиметров семь длиной. Я вскочил, включил свет и услышал «кхр, кхр» – все они побежали по каменному полу к стоку из комнаты. Это было омерзительно. В панике я позвонил администратору с криком: «Немедленно сюда!»

Парень как ни в чем не бывало шагнул внутрь с баллончиком спрея в руке. Дал мне баллончик и свалил, как бы намекая, что нечего ныть по пустякам.

– И это все? – спросил я.

И убить их было невозможно. Они были будто из камня. Я лупил по ним башмаком, а им… хоть бы что. Все те же «кхр-кхр!». Целая армия.

Ужас!

Там же, на Фиджи, мы в первый и последний раз все вместе играли в гольф. Оживленно топали к лужайке, как вдруг я увидел прыгающую жабу и взял на руки. Ко мне побежал парень с криками: «Нет, нет, нет!»

Выяснилось, что это была смертельно ядовитая жаба. Вся эта хрень из нее оказалась на моих руках, я в панике рванул в отель и в спешке вымыл руки.

Тем временем Билл наступил на муравейник, и через мгновение муравьи маршировали вверх по его ноге. Кусали его, так что он пританцовывал, восклицая: «Ай, у-у, о-о, о-ох!»

Спокойная игра гольф, а я чуть не отравился насмерть, как и Билл. После этого мы свалили. Сомневаюсь, что мы добрались до второй лунки.

Помимо всего этого, на Фиджи было здорово. Мы плавали на лодке, загорали на пляже, а вечером шли в бар, просто отдыхали, как все нормальные люди.

Но поспать мне там нормально так ни разу и не удалось.

34

Творческий кризис

Мы так замечательно провели время, работая над Volume 4 в Лос-Анджелесе, что решили воссоздать эту атмосферу для того, чтобы приняться за альбом Sabbath Bloody Sabbath. Cнова отправились в Лос-Анджелес и арендовали тот же дом. После того, что мы устроили в первый раз, Джон Дюпон, скорее всего, потребовал целую пачку денег, чтобы пустить нас туда опять. Кроме того, мы вернулись и на Record Plant, но студия изменилась.

– Что случилось? Она теперь такая маленькая!

– О, мы тут установили синтезатор «Муга» для Стиви Уандера.

– О нет!

А дома я пытался выдавить из себя хоть какие-то идеи, но ничего не мог придумать. Не знаю, что это было. Просто ничего не получалось. И тогда я начал паниковать: «О нет, и что теперь делать?!»

Вплоть до того времени, когда мы приезжали куда-нибудь, чтобы сочинять и репетировать, я чувствовал, что все только и ждали случая поскорее двинуть в кабак, вместо того чтобы работать над песнями. Но нужно было заниматься делом. Нет ничего проще, чем сидеть где-нибудь, отпускать шуточки и бухать, но деньги вылетали в трубу просто так, за просиживание в студии, по две штуки в день или сколько там было. Так что меня это реально напрягало.

Сложности начались еще когда мы работали над Volume 4, потому что к тому времени мы уже утвердили себя на музыкальной сцене. Раньше я мог сказать: «Давайте, нам нужно над этим серьезно поработать!»

И ребята ко мне прислушивались, так как на меня всегда смотрели как на лидера группы. Но в лучшем случае я был лидером по необходимости. Эта роль свалилась на меня, потому как, если что-то шло не так, приходилось быть тем столпом, на которого все опирались, чтобы услышать: «Все хорошо, все будет нормально».