сильно изменился в тот день. Для меня, считавшего, что РПФ – это тутси из-за пределов страны, пришедшие «спасти» тутси внутри страны от геноцида, уничтожения, несправедливости и т. д., в тот день возникли серьезные сомнения в этой гипотезе, и я начал видеть истину в словах тех, кто говорил, что РПФ вторгся в страну, чтобы захватить власть, что это их военные сбили самолет Президента Хабьяриманы 6 апреля 1994 года, зная, что экстремисты хуту собираются убивать нас после этого. Во время этой встречи с Нгарамбе, я понял, что выживший в геноциде – немного значит для РПФ, а главное для них – это интересы партии и власть. Я также понял в тот день, что право умерло в Руанде, и что в нашей стране правосудия не найти.

Я много читал и слышал о том, что РПФ потерял уважение перед лицом права и справедливости, но я всегда игнорировал это и сражался с критиками, которые говорили мне, что нельзя спасать людей для того, чтобы потом их растоптать. В тот день я увидел, что РПФ ничего не делает для жизни руандийцев и для выживших в геноциде, что для них важны только собственные интересы.

После этой почти сорванной встречи я позвонил одной очень влиятельной даме, которая меня очень сильно поддерживала. Мадам Инес Мпамбара. Она была Директором президентской администрации. Женщина тридцати лет, на редкость непосредственная и искренняя, она никогда не пропускала моих концертов. Ей очень нравились мои песни особенно «Twanze gutoberwa amateka» и «Ijoro ribara uwariraye».

Приближенная к Президенту, к Первой Леди и к Министру иностранных дел Луизу Мушикивабо, Директор Президентской администрации любила меня поддразнивать, когда мы встречались на официальных церемониях: «Кизито, ты меня совсем бросил? Даже не пришлёшь СМС?» А я отвечал: «Я не мог этого себе позволить, Мадам».

Инес обладала сильным влиянием на окружение Президента, потому что она была главой всего персонала. Все ее побаивались, но я чувствовал себя очень комфортно рядом с ней. Когда я просил ее о встрече, она всегда приглашала меня в VIP-ресторан внутри Президентской администрации. Когда я разговаривал с ней, она всегда сосредоточенно писала что-то в свой смартфон. Я сомневался, слушает ли она меня, но она говорила: «Продолжай, Кизито, я слушаю…», и тогда я продолжал. Мне нравилось время от времени видеться с ней с глазу на глаз.

После бурного разговора с Генеральным Секретарем РПФ Инес снова приняла меня в VIP ресторане Президентской Администрации, и я рассказал ей всё. Она была очень рассержена: «С меня достаточно этого Франсуа, который оскорбляет всех и вся не понятно зачем. Он оскорбляет даже министров, говоря им, что может отправить их в отставку, как только захочет. Но я собираюсь поговорить с ним об этом», – возмущенно сказала очень серьезная женщина, глубоко погруженная в дела страны. Во время той встречи я также рассказал о своем конфликте с Бампорики и о моём проекте вечерней музыкальной школы.

На самом деле в 2013 году после моего предложения о проекте Музыкальной школы в Министерство образования, господин Винсент Бирута пообещал мне профинансировать это прекрасное начинание и послал документы в WDA (Агентство развития трудовых ресурсов), государственное агентство, относящееся к Министерству образования и занимающееся профессиональным развитием. WDA сформировало бюджет, которым предполагалось профинансировать «КМР – Музыкальную академию».

Но вместо того, чтобы профинансировать нас, WDA трансформировала проект в Центр музыкального воспитания в Ньюндо на западе страны. Идея была той же, но они не собирались заниматься классической музыкой, а только электронной музыкой и ее современными разновидностями. И стиль привлечения учеников уже был другой.

Ближе к концу 2013 года многие люди, среди них политики, упрекали меня в том, что я устроил скандал в секретариате РПФ, чтобы потребовать соблюдения моих авторских прав. Я признал это и говорил им, что это мое право: «Да, но здесь так не делается», – говорили мне все.

Я устал от этого «здесь так не делается»… Эту фразу я слышал очень часто даже из уст министров. Говоря так, они обычно хотели сказать, что Руанда – это не правовая страна, и что, возможно, официально разрешено в других странах, вряд ли будет разрешено у нас.

И в конце концов мне разонравилось государство, в котором я потерял права, которые у меня были, когда я был в Европе. Я чувствовал себя отторгнутым системой и желал вернуться к истокам.

Использование памяти о геноциде и поминовения его жертв в античеловеческих политических целях.

Хотя большинство выживших в геноциде считают официально признанной неделей поминовения даты с 7 по 13 апреля, временем для воспоминаний и воссоздания тех событий в нашей памяти, я заявляю с разочарованием и скорбью, что РПФ ощущает нечто совершенно иное по поводу этой даты. Для режима это повод развернуть пропаганду, обвиняя целый мир в том, что он не вмешался и не остановил геноцид, а также заявлять, что они заслуживают сожаления и извинений от целого мира, но при этом требовать молчания от международного сообщества на тему преступлений, совершенных РПФ. Геноцид стал средством и эффективным инструментом заставить молчать оппозицию и все несогласные голоса, которые критикуют непосредственно режим. Несогласие с официальной версией геноцида считается преступлением – отрицание, пересмотр и умаление геноцида, согласно статье уголовного кодекса Руанды, наказывается, по меньшей мере, девятью годами тюрьмы.

Каждый год за несколько дней до открытия церемонии поминовения, организуются три генеральные репетиции на Стадионе Амахоро в присутствии Директора Кабинета Президентской администрации, Министра культуры, генералов, людей из CNLG (Национальной комиссии борьбы с геноцидом), артистов, которые представляют свои произведения в этот день. Выбранный выживший в геноциде рассказывает свою историю.

Всё должно быть выслушано и исправлено. Власти присутствовали на генеральной репетиции всего, что готовилось на 7 апреля, а перед этим все собирались на совещание в кабинете министра. Во время этих совещаний я был очень раздосадован, наблюдая, как люди совершенно необразованные в области музыки позволяли себе критиковать мелодии и тексты песен, написанных моими коллегами. Но особенно я не мог понять, как можно «исправлять» свидетельства выживших в геноциде, которые любезно согласились поделиться с публикой своим горестным опытом.

Несмотря на то, что я с огорчением размышлял о политизации памяти, меня приглашали повсеместно петь на церемониях поминовения. Но то, что я увидел на мемориале в Ньянзе, Кичукиро вечером 11 апреля 2012 года во время церемонии поминовения погибших тутси, оставленных ооновскими войсками – Миссией ООН по оказанию помощи Руанде, меня шокировало самым ужасным образом. Некоторые люди, пришедшие на церемонию, скрылись в лесу неподалеку от