поселковой школе, — бывший автомеханик дядя Аргус, по паспорту Борис Ефимович, — порой пренебрегал своими обязанностями и вместо того, чтобы находиться на вверенном объекте всю ночь, запирал двери и уходил на пару часов поспать домой. Но зачастую, особенно в дни ссор с женой, он брал с собой бутерброды, пару яблок, термос со сладким чаем, какой-нибудь детектив и оставался в школе.

Попадаться ему совсем не хотелось. Выкрутит ухо, и докажи потом, что так изначально не было. Если с молоденькими ЧОПовцами, охраняющими школу в учебные дни, можно было ещё договориться или, в крайнем случае, попросту от них сбежать, то с дядей Борей такой фокус не пройдёт. Он видел, что под партами делается, а в темноте мог чёрную кошку разглядеть, не то что ученика. Будто бы и на затылке глаза имел, и по бокам, и на заднице тоже. Оттого его и называли Аргусом. Между собой, конечно.

Я посидел с минутку, прислушиваясь: не зашаркает ли где, прихрамывая, дядя Аргус, не закашляется ли от дыма дешёвых сигарет. Но вокруг стояла тишина. Ночь была безлунной и безветренной, с лёгкой серебристой дымкой тумана у земли. Деревья, обычно приветливо шелестевшие листьями, сейчас выглядели картонными, будто декорации в театре. А окна школы, тёмные и пустые, походили на глаза мертвеца, и как бы я не отворачивался, словно следили за мной.

На мгновение меня охватил страх и я, зябко поёжившись, подумал: «А не пойти ли домой? Вдруг пошутили ребята, и приходить не собираются». И был уже готов малодушно сбежать, но тут из дальних кустов у забора проскользнула тень, а затем мигнул фонарик. Я замер и сильно прищурился, пытаясь разглядеть силуэт, в эту минуту отчаянно завидуя зрению дяди Бори. Тень сделала шаг, другой, и вот, приглушая свет фонаря ладонью, на дорожку вышел Лёха.

Я снова выругался, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле, и погрозил другу кулаком:

— Дурак, что ли? Чего фонарём светишь? А ну Аргус здесь ходит?

— Нигде он не ходит, — отмахнулся Лёха. — Он дома спит давно. Я в окно подсмотрел.

— В какое окно?

Лёха с жалостью взглянул на меня:

— В дядиборино, дубина! Точно тебе говорю, спит он! Дверь-то Димон открыл?

— Нет, — мотнул я головой. — Он ещё не пришёл. Придётся в окно лезть. Только нитки порвать и…

— Разберёмся. Пойдём скорее, пока Димона нет. Устроим ему такую ловушку, — подмигнул мне одноклассник, — что ещё правнукам рассказывать будем!

Я попытался улыбнуться, но пересохшие от страха губы еле двигались, и улыбка вышла болезненной. Лёха этого и не заметил. Махнув рукой, он двинулся в сторону заветного окна, чуть подпрыгивая от нетерпения.

Мне оставалось только поспевать за ним. Разглядывая спину друга, я усмехнулся. Кто бы сказал мне ещё полгода назад, что Алёша Свирин, тихоня и лучший ученик нашего класса, будет готов к опасным приключениям, — я бы рассмеялся фантазёру в лицо. Но вот он, Лёха, идёт впереди меня, деловито освещая дорогу фонариком. И именно ему пришла в голову идея прокрасться в школу ночью.

А всё потому, что приврал он при новенькой из «а» класса, Наде, мол, сто раз уже так делал, даже на телефон снимал, только вот стёр запись нечаянно. А Надя возьми, да поймай его на слове. Девчонки — они такие. Засмеют же потом. И нам с Димой теперь страдай за компанию, чтобы честь друга не запятналась.

— Сенёк, помоги, — просипел Лёха, пытаясь забраться на подоконник. Колени у него разъезжались, а силы рук не хватало, чтобы удержаться за раму.

— Давай первым полезу, — миролюбиво предложил я, за что получил тычок в плечо.

— Сам справлюсь, — огрызнулся друг. Спустя минуту тщетных попыток он сдался, но оптимизма не растерял. — Ладно, будь по-твоему. Ты тут первый иди, а я уже внутри поведу. Так честно будет. Согласен?

— Согласен, — кивнул я, стараясь удержаться от ехидных комментариев, и без труда подобрался к створке. — Толкну сейчас, погоди…

Я навалился на окно, но створка даже не шелохнулась. Крепко же её привязал! Постарался, называется, чтоб сама не распахнулась. Оглянувшись на Лёху, я начал шёпотом оправдываться:

— Ветер днём был сильный, вдруг бы…

— Толкай давай! — поторопил меня Лёха и нервно оглянулся. — Может, показалось, но там словно шуршит что-то. Вдруг собака?

Проследив за взглядом друга, я будто и правда заметил какое-то движение, а фантазия пририсовала оскал острых, как лезвия, зубов. Страх придал сил, и я всем весом бросился на окно, словно пытаясь просочится прямо сквозь стекло.

Шорох стал явным.

— Эй, кто там ворошится? А ну вылезай! — грозно крикнули сбоку, и я похолодел: голос принадлежал Аргусу.

От испуга Лёха прыгнул на меня, вдавливая в окно, и то, наконец, поддалось. Мы ввалились внутрь, как два куля с картошкой. От удара перехватило дыхание, и я лишь просипел, указывая на окно:

— Закрой, закрой!

Лёшка сообразил быстро. Мигом вскочив на ноги, он тихо прикрыл створку и провернул ручку до упора, а затем сполз по стенке, стараясь скрыться из виду.

— Ты ж сказал, что… — мне всё ещё не хватало воздуха, и я, как выброшенная на берег рыба, судорожно открывал рот. — Что дядя Боря спит давно! Что сам видел!

— Так он спал! — попытался оправдаться одноклассник. — И я правда видел! Ну, слышал точнее. Там храп стоял такой, что их пёс в будку забился. Небось подумал, что гроза начинается!

Я застонал и стукнул друга по коленке. Тот ойкнул от неожиданности:

— Ты чего?

— Блин, Лёха, ну ты лопух! Это тёть Маша была! У неё с носом что-то, с перегородкой, с детства ещё! Она как выпьет — начинает такие рулады заводить, что стены дрожат! А дядя Боря терпеть этого не может, он же сам не пьёт, вот и… Вот и пришёл в школу ночевать, блин! Ну попали!

— Попали, — этом отозвался Лёша и вздохнул. — Мой прокол, признаю. Ну кто знал, что тёть Маша… Ладно, — хлопнул себя по коленке Лёша и, приподнявшись, осторожно выглянул в окно. — Вроде ушёл. Может, подумает, что показалось?

— Ага, конечно, — мрачно отозвался я и поднялся с пола, потирая ушибленное бедро. — Он ведь совсем глупый. Это же дядя Аргус, Лёха, он нас искать пойдёт! Точно тебе говорю.

— Ну и ладно, — Лёха потряс фонарик, проверяя, не сломалось ли чего от удара и, оттеснив меня плечом, двинулся к выходу из туалета. — Пойдём в кабинет английского. Он на третьем этаже, туда Борис Ефимыч точно не сунется. Пока он доковыляет по лестнице, мы уже пять раз спрячемся.

— Надо было в «началку» лезть, — вздохнул я и проследовал за Алексеем. — Там