Наступило время рассказов, все устроились в гостиной.Благодаря принятому особому предписанию, все отцы имели в тот день на своихканапе своих дочерей; никого это не пугало. Дюкло продолжила свой рассказ так:

«Поскольку вы, господа, не требовали, чтобы я давала вамподробный отчет обо всем, что происходило со мной изо дня в день мадам Герэн, арассказывала о необычных событиях, которые могли бы отмстить некоторые из этихдней, – я умолчу о малоинтересных историях моего детства: они показалисьбы вам монотонным повторением того, что вы уже слышали; скажу вам вот о чем:мне только что минуло шестнадцать лет, и я уже приобрела достаточный опыт в тойпрофессии, которой занималась; однажды на мою долю выпал распутник, ежедневныепричуды которого заслуживают того, чтобы о них рассказать. Это был важныйпредседатель лет пятидесяти; если верить мадам Герэн, которая сказали мне, чтознает его уже много лет, он регулярно по утрам исполнял ту причуду, о которой явам сейчас расскажу. Его обычная сводница, которая только что ушла на покой,перед этим перепоручила его заботам нашей дорогой матушки, и именно со мной оноткрыл послужной список. Он устраивался один возле отверстия в стене, о которомя вам уже говорила. В моей комнате – по соседству с той – находился носильщикили савояр, иными словами, человек из народа, чистый и здоровый (единственное,чего он желал). Возраст и внешность не играли никакой роли. Я должна у негоперед глазами (как можно ближе к дырке) возбуждать член этого честногодеревенского парня, предупрежденного обо всем и находившего очень приятнымзарабатывать деньги таким образом предавшись без всяких ограничений всему, чтоэтот милый чело век мог желать от меня, я заставляла его разразиться в фарфоревое блюдце, как только из него вытекала последняя капля, я оставляла его ибыстро переходила в другую комнату. Мой гость ждет меня там в экстазе, оннабрасывается на блюдце, глотает еще теплую сперму; его сперма течет; однойрукой я способствую его эякуляции, а другой тщательно собираю то, что падает, ипри каждом выбросе, очень быстро поднося руку ко рту этого распутника, проворнои как можно более ловко заставляю его глотать его сперму, по мере того, как онее выделяет. В этом состояло мое занятие Он не дотронулся до меня и непоцеловал, даже не задрал мне юбку; поднявшись с кресла с такой жефлегматичностью, как и горячность, которую он только что высказывал, он взял своютрость и вышел, сказал при этом, что я прекрасно трясла член и великолепноуловила его манеру. На следующий день для него привели другого человека,поскольку их надо было менять каждый день, как и женщин. Моя сестра проделалато же самое; он вышел довольный, чтобы все начать сначала в последующие дни; втечение всего времени, пока я была у мадам Герэн, я не видела, чтобы он хотя быраз пренебрег этой церемонией ровно в девять утра, при этом ни разу не задравюбку ни одной девчонке, хотя к нему приводили очень хорошеньких».

«А хотел ли он видеть зад носильщика?» – спросилКюрваль. – «Да, сударь, – ответила Дюкло, – необходимо было,забавляясь с человеком из народа, сперму которого он поглощал, поворачивать егово все стороны; также необходимо было, чтобы этот простак-деревенщинаповорачивал девицу». – «Ах! Если так, то мне все понятно, – сказалКюрваль, – иначе я и не мог предположить».

«Немного спустя, – продолжила Дюкло, – к нам всераль пришла девица лет тридцати, достаточно привлекательная, но рыжая, какИуда. Сначала мы подумали, что это новая товарка, но она вскоре разуверила насв этом, сказав, что пришла лишь для одной партии. Человек, которомупредназначалась новая героиня, вскоре пришел к ней. Это был крупный финансистдостаточно приятной наружности; особенность его вкуса, поскольку именно емупредназначалась девица, которой никто другой несомненно и не возжелал бы, этаособенность, говорю я, вызвала во мне огромное желание понаблюдать за ними.Едва они оказались в той самой комнате, как девица тотчас разделась донага,явив нам очень белое и пухлое тело. «Ну, давай, прыгай, прыгай! – сказалей финансист – Разогревайся, ты же отлично знаешь, я хочу, чтобы ты вспотела».И вот эта рыжеволосая девица принялась скакать, бегать по комнате, прыгать, какмолодая козочка; человек, о котором мы ведем речь, стал смотреть на нее, трясясебе член, и все это происходило так, что я пока не могла догадаться о целиэтого действия. Когда девица вся покрылась потом, она подошла к распутнику,подняла руку, дала ему понюхать у себя под мышкой, откуда по волоскам каплямистекал пот. «Ах! Вот оно! Вот оно! – сказал этот человек, страстноприпадая носом к этой руке, залитой потом. – Какой запах, как он восхищаетменя!» Потом, встав перед ней на колени, он обнюхал ее, вдохнув также запах,исходивший из влагалища и из заднего отверстия, постоянно возвращаясь кподмышкам: то ли эта часть нравилась ему больше всего, то ли он находил тамбольший букет аромата; именно туда он подносил свой рот и нос с наибольшейпоспешностью. Наконец, его достаточно длинный, но не очень толстый член,который он старательно сотрясал более часа без малейшего успеха, изволилприподнять нос. Девица встает в позу, финансист заходит сзади, вставляя ей свой«анчоус» подмышку; она прижимает руку к телу, образуя, как мне кажется, оченьузкий проем в этом месте. В такой позе он наслаждается видом и запахом другойподмышки; он добирается до нес, зарывается в нее всем своим лицом и кончает,продолжим лизать, жевать часть, которая доставляет ему столько наслаждения».

«И было необходимо, – спросил Епископ, – чтобы этаженщина была непременно рыжеволосой?» – «Именно так, – сказалаДюкло. – Да вы, наверное, и сами знаете, святой отец, эти женщины обладаютподмышками с сильным запахом, а чувство обоняния, несомненно, лучше всегопробуждало в нем органы наслаждения». – «Возможно, и так, – продолжилЕпископ. – Но мгн кажется, черт подери, что мне больше пришлось бы по душеобнюхивать попку этой женщины, чем вынюхивать у нее подмышками». – «Ах,ах, – сказал Кюрваль, – и то, и другое имеем немало притягательного;я уверяю вас, если бы вы это попробовали, то сами бы убедились, насколько этоприятно». – «То есть, господин Председатель, – сказал Епископ, –такого рода пряности вас тоже занимают?» – «Я их испробовал, – сказал Кюрваль. –И в нескольких случаях, уверяю вас, мне это стоило спермы». – «Ну, что этоза случаи, я догадываюсь. Не правда ли, – продолжил Епископ, – вынюхали попку?…» – «Ну, ладно, ладно, – прервал Герцог. – Незаставляйте его исповедоваться, святой отец; он может нам сказать такое, чегомы пока еще не должны слышать. Продолжайте, Дюкло, и не позволяйте этимлюбителям приятных разговоров увлекаться, следуя за вами.»

«Как-то раз, – продолжила рассказчица, – госпожаГерэн больше шести недель категорически запрещала моей сестре мытьем и,напротив, требовала от нее пребывать в самом грязном, сами нечистоплотном виде,насколько это было возможно; мы не могли догадаться о причинах; тут, наконец,пришел один старый прыщавый распутник, который в полупьяном виде спросил умадам, до статочно ли грязной стала проститутка. «О! Я вам за эторучаюсь», – сказала госпожа Герэн.

Их сводят вместе, закрывают в комнате, я со всех ног бегу кдырке; едва оказавшись там, вижу свою сестру нагишом, сидящую верхом на большомбиде, наполненном шампанским; также вижу этого человека с большой губкой вруках, который моет ее, поливает, тщательно подбирая все до последней капли,стекающей с ее тела или губки. Прошло уже много времени с тех пор, как моясестра не мыла ни одной из частей своего тела, поскольку бурно протестовалидаже против того, чтобы она подтирала себе задницу; шампанское тотчас жеприобрело бурый и грязный оттенок и, судя по всему, запах, который не долженбыл быть приятным. Но чем больше эта жидкость портилась от грязи, которой онанаполнялась, тем больше она нравилась нашему распутнику. Он пробует ее на вкус,находит приятной, берет в руки стакан и проглатывает отвратительное, гнилоешампанское, в котором только что вымыл тело, покрытое грязью. Выпив, хватаетмою сестру, укладывает ее на живот на кровать и обрушивает ей на ягодицы и насильно приоткрытое отверстие потоки бесстыдного семени.