«Вот этот человек нравится мне больше всех предыдущих,-сказал Епископ. – Встретился ли он на следующий день с этой новенькойшестнадцатилетней?» – «Да, святой отец, он был с ней, а день спустя еще с однойпятнадцатилетней девственницей, по-своему не менее хорошенькой: мало, ктоплатил так, и мало, кого так хорошо обслуживали».

Так как эта страсть разгорячила головы собравшимся, стольпривыкшим к распутствам такого рода, и напомнила им о пристрастии, котороепользовалось всеобщей благосклонностью, ни у кою больше не было желания долгождать. Каждый собрал все, что мог, и взял понемногу отовсюду. Настало времяужина; его перемежали всеми непристойностями, о которых только что услышали;Герцог напоил Терезу и заставил ее блевать себе в рот; Дюрсе заставил пукатьвесь сераль и получил от него больше шестидесяти пуков за вечер. Что касаетсяКюрваля, которому в голову приходили самые разные экстравагантные мысли, то онсказал, что хотел бы пронести свои оргии один и закрылся в будуаре в глубине сФаншон, Мари, Ла Дегранж и тридцатью бутылками шампанского. Потом пришлосьвыносить всех четверых: их обнаружили плавающими в потоке собственных нечистот;Председатель заснул, прилепившись ртом ко рту Ла Дегранж, которая блевала ещеему в рот. Трое остальных занимались тем же самым; они также провели свои оргиив пьянстве, напоили своих «собардачниц», заставляя их блевать и пукать, делалибог знает что, и если бы не госпожа Дюкло, которая сохранила трезвый рассудок,привела все в порядок и уложила их спать, то скорее всего заря, простирая своирозовые пальцы и приоткрывая двери этого дворца Аполлона, нашла бы ихпогруженными в собственные нечистоты, похожих скорее на свиней, чем на людей.Поскольку все нуждались в отдыхе, каждый заснул отдельно и в объятиях Морфея сталпонемногу восстанавливать силы для грядущего дня.

Седьмой день

Друзья больше не заботились о том, чтобы предаваться каждоеутро часу уроков у госпожи Дюкло. Устав от наслаждении ночи, а также боясь какбы эта операция не заставила их проливать сперму с самого раннего утра, иполагая, кроме того, что эта церемония пресыщала их слишком рано сладострастиеми некоторыми вещами, которые они имели интерес приберечь на более позднеевремя, – они договорились, что каждое утро их будет замещать по очередиодин из «работяг». Состоялись визиты. Теперь достаточно было хотя бы одной издевушек проявить оплошность, чтобы подвергнуть наказанию всех восьмерых: еюоказалась красивая и интересная Софи, привыкшая исполнять все обязанности,какими бы нелепыми не казались ей они. Дюрсе заранее предупредил Луизон, ееопекуншу, и сумел так ловко заманить ее в ловушку, что она была объявленавиноватой; по этому поводу ее вписали в роковую книгу. Нежная Алина,подвергнутая подобному осмотру, также была объявлена виноватой, и список этоговечера таким образом состоял из восьми девушек, двух супруг и четырехмальчиков. Исполнив приготовления, все думали теперь только о подготовке ксвадьбе, которая должна отмстить праздник, запланированный на конец первойнедели. В тот день никому не было дано освобождение от общих нужд в часовне:святой отец предстал в полном епископском облачении; все подошли к алтарю.Герцог, который представлял отца девушки, и Кюрваль, который представлял отцаюноши, привели: один – Мишетту, а другой – Житона, Оба были чрезвычайнопразднично одеты, но наоборот: то есть мальчик был одет девочкой, а девочка –мальчиком. К несчастью, в соответствии с порядком изложения материала, окотором мы условились, мы должны отсрочить еще на некоторое время тонаслаждение, которое несомненно доставят читателю подробности этой религиознойцеремонии; но, несомненно, наступит момент, когда мы сможем открыть их ему. Всепрошли в салон, и в ожидании часа обеда четверо распутников, закрывшись наединес этой очаровательной малолетней парой, заставляли их раздеться и принудилиисполнить все те брачные церемонии, которые позволял им их возраст, лишь заисключением введения мужского члена но влагалище девочки, что могло бы бытьтоже совершено, поскольку мальчик прекрасно напрягал свой член; но это непозволили сделать, чтобы ничто не повредило цветок, предназначенный для иногоупотребления. В остальном им разрешили прикасаться друг к другу, ласкать другдруга; юная Мишетта заливала влагой своею маленького мужа, а Житон, – спомощью своих учителей прекрасно толкал членом свою маленькую жену. И все жеоба они начинали ощущать на себе рабство, в котором находились, что мешалозародиться в их маленьких сердцах той страсти, которую позволял чувствовать ихвозраст. Все пообедали; супруги были в центре внимания; к кофе головы ужераспалились; их раздели донага, уподобив Зеламиру, Купидону, Розетте и Коломб,которые в тот день подавали кофе. Поскольку спускание в ляжки стало модным вэто время дня, то Кюрваль занялся мужем, Герцог – женок Епископ, неистовствуянад прелестным задом Зеламира, который он сосал, заставляя пукать, вскорепронзил его в том же духе; Дюрсе совершал свои маленькие изощренные гнусности спрелестным задом Купидона. Два наших главных атлета ничуть не разрядились, и,добравшись вскоре один – до Розетты, а другой до Коломб, пронзили их междуляжек тем же способом, каким только что действовали с Мишеттой и Житоном,приказывая очаровательным детям напрягать своими хорошенькими маленькимиручками чудовищные концы членов, которые высовывались у животов; одновременноразвратники в свое удовольствие копались руками в свежих и нежных отверстияхпопок маленьких прелестников. Однако никто не пролил спермы; все знали, чтовечером предстоит приятная работа, и потому берегли себя. С этого момента правамолодоженов упразднялись, их свадьба, хотя и совершенная по всей форме,становилась лишь игрой. Каждый из них вернулся в предназначенную ему кадриль, ивсе стали слушать Дюкло, которая продолжила свою историю:

«Один человек, имеющий почти такие же вкусы, как ифинансист, о котором я вела вчера свой рассказ, откроет, если вам угодно,господа, мое сегодняшнее повествование. Это был докладчик в ГосударственномСовете, лет шестидесяти, который прибавлял к своим особым причудам и такую: онжелал иметь дело лишь с женщинами старше себя. Госпожа Герэн дала ему старуюсводницу из своих подруг, чьи морщинистые ягодицы представляли собой что-товроде старого пергамента, который идет на увлажнение табака. И нее же именнотаким был предмет, который должен был послужить для поклонения нашегораспутника. Он встает на колени перед этой дряхлой жопой, любовно целует ее;ему пукают прямо в нос, он приходит в восторг, открывает рот, пук повторяется,его язык с восторгом ищет эти мягкие ветры. И все же он не может устоять передисступлением, в которое приводит его подобная операция. Он достает из своихштанов маленький, старый, бледный, сморщенный член, подобный тому божеству,которому он поклоняемся. «Ах, пускай, пускай же ветры, милая моя» – кричит он,изо всех сил сотрясая свой член, – пускай, душа моя, лишь от одних твоихпуков я ожидаю освобождения этого заржавленною орудия.» Сводница удваивает своиусилия, и распутник, пьянея от сладострастия, роняет между ног своей богини две– три несчастных капли спермы, которыми он обязан своему экстазу».

О ужасное воздействие примера! Кто бы мог подумать? В тот жесамый миг, словно сговорившись, четверо наших распутников зовут дуэний из своихкадрилей. Они добираются до их старых некрасивых задниц, просят нукать,получают желаемое, и в этот Момент чувствуют себя почти такими же счастливыми,как тот докладчик в Государственном Совете, если бы только мысль онаслаждениях, которые ждут их во время оргий, не сдерживала их. Но онинапоминают друг другу об этом, останавливаются на этом, Отпускают своих Венер,и Дюкло продолжает: