– Потому что бизнесмен не хочет, чтобы стало известно, где на самом деле его дом, – буркнул Сеня.

– Справедливо сказано, – похвалила Собачкина старушка. – Андрей Владимирович шифруется, как шпион. Но, как известно, на всякий хитрый замок есть свой ключик. Правду о Смирнове найти можно. Но не в интернете.

Анна Петровна вернулась в кресло.

– В советские годы Андрей Смирнов был фарцовщиком, который помогал Коле Фокину, тот был на два года его старше. Начинали с пустяков. Николаша покупал у какого-нибудь иностранного туриста блок жвачки, часы, джинсы, еще что-то, быстро передавал товар Андрюше и оставался «пустым». А Смирнов юркал в метро. Работали они у отелей, где селились иностранцы. Гостиницы во времена беззаботной юности Смирнова находились все неподалеку друг от друга – «Метрополь», «Москва», «Националь». От одной до другой пять минут ходьбы резвым шагом. Точно не знаю, но предполагаю, что у Николая, основателя семейного бизнеса, были знакомые портье, швейцары и свой человек в милиции. Одному, без помощи соратников, не выжить. А они тебя прикроют, предупредят об облаве, направят к тебе туриста, который мечтает обменять блок американских сигарет на фуражку советского милиционера. В военторге любая форма продавалась только по предъявлении служебного удостоверения. Но у фарцы везде были свои люди. Главное, не жмись, делись с ними, и все будет тип-топ.

Аня засмеялась.

– Вот почему из опытных фарцовщиков в перестройку стали вырастать олигархи. Они со школьных лет знали, как надо торговать, научились этому в женских туалетах, где предлагали товар столичным модницам. Дашенька, вы покупали в таких «магазинах» что-нибудь?

Я пустилась в воспоминания:

– Конечно. Центр Москвы. Перед Петровским пассажем в те времена уютно устроился магазин польских товаров «Ванда». Потом его перенесли на Полянку. Очереди туда тянулись километровые. Рядом были туалеты, женский и мужской. Там и там торговцы раскладывали товар. Платья, брюки, джинсы и все прочее мы мерили, встав босыми ногами на заботливо постеленные парнями газеты. Иногда не подходил размер, тогда торговец кричал: «Степа, у тебя есть трузера на болтах, не на зипперах?» «Не родные, – орали в ответ, – латиносы»[6]. «Бегу», – кричала я и, прямо в трусиках, не надев юбку, бросалась в мужской туалет, благо дверь была рядом. Медлить было нельзя. Латиносы продавались дешевле, чем родные джинсы. А то, что их сшили в Мексике, мог понять только специалист. Все подружки исходили завистью, глядя на мою попу, втиснутую в мужские «левайсы»[7]. Про женские джинсы мы тогда и не слышали. Иногда с улицы раздавался свист. Парни живо закрывали «магазин» и убегали, следом исчезали покупатели, никто не хотел попасть в лапы милиции. Иногда в сортирах царили пустота и тишина. Тогда было ясно: сегодня готовится облава, но ребят уже предупредили. Нас очень веселила реакция простых женщин из провинции, которые, не зная, что происходит в туалетах, выбегали из очереди в «Ванду» и заходили в сортир по естественной надобности. Сначала они замирали, потом открывали рты, вся химия на голове вставала дыбом. А стайка полуголых девушек и тройка веселых модных парней приветливо кричали:

– Тетенька, идите писайте, кабинки свободны.

Некоторые парни одновременно подрабатывали сутенерством. Один раз я покинула туалет совсем поздно, на улице стемнело. Я пошла к метро, и тут кто-то схватил меня и, пересыпая речь матом, зашептал:

– Думала обмануть меня …? Сама работать решила?

В ребра ткнулось что-то острое, баритон продолжал:

– Ну, Ирка, … тебе!

– Меня зовут Даша, – пролепетала я.

Крепкие руки повернули меня, я увидела красивого блондина, сейчас такие ходят по подиуму.

– Тьфу …, – выругался он, – вы все сзади одинаковые.

– Хорошо, что спереди разные, – нашлась я.

– Вали домой, – устало произнес парень, – извини. За другую тебя принял.

– Поняла, – ответила я и пошла к подземке, но вскоре опять раздалось: – Стой!

Я обернулась, убедилась, что за спиной все тот же красавчик, и удивилась:

– Опять перепутал?

Парень быстро сунул мне сверток.

– На. Тебе. Размер подойдет.

– Решил мне подарок сделать? – изумилась я.

– Догадливая, – проворчал незнакомец, – не люблю истеричек. Такие, как ты, мне нравятся. Славик я.

– У меня есть жених, – соврала я.

– Когда он сбежит, приходи в седьмой подъезд, дом девять, квартира пять, – продиктовал Славик, – я там бываю по вторникам и пятницам. Скажи хозяину: «Леня, я Даша к Славику». Сработаемся. У меня лучшие мужики в кармане.

– Непременно воспользуюсь твоим предложением, – пообещала я и умчалась.

Дома, открыв пакет, я нашла в нем прелестную мохеровую кофточку модного нежно-желтого цвета. Я ее очень любила и долго носила.

– Сутенерством занимались не все, но, похоже, Николай, кроме шмоток, еще и девочками торговал, – заметила Аня. – Он «поднялся», завел себе команду. А потом случилась беда. То ли его не предупредили об облаве, то ли информатор подкачал, но Николая с приятелями притащили в отделение. И там он умер. Андрея посадили, он отсидел срок, вышел и непонятно куда делся. То ли его убили, то ли он сам где-то спрятался. Неизвестно даже мне. А я, например, знаю, что вы сегодня утром облачились в бежевый кружевной лифчик фирмы «Шанталь». Эта марка, обожаемая парижанками, не продается в России.

Когда Анна произнесла последние слова, я, как на грех, сделала очередной глоток кофе и поперхнулась.

– Что, я не права? – прищурилась Анна.

– Вы не ошиблись, – призналась я.

– Ну вот, даже я, которая в курсе, какое белье вы носите, даже я не знаю, куда подевался Андрюша. И довольно долго о нем не было ни слуху ни духу. Затем Смирнов объявился. Он жил в крохотной квартирке, нигде не работал. В стране уже бушует перестройка, бояться закона о тунеядстве не надо. Через несколько лет Андрей Владимирович перебирается в коммуналку. В принципе он проделал стандартный путь алкоголика, продал пусть плохую, но отдельную однушку, приобрел жилье в общей квартире.

– Разницу соответственно пропил, – добавил Сеня.

– Не уверена, – возразила Анечка, – есть нечто, вызывающее удивление. Живя в однокомнатной норке, наш Андрюша в поле зрения суровых парней в форме не попадал. Уехав в коммуналку, он тоже с интерьером местного отделения не знакомится. Никто на него не жалуется. Тишина! Время идет, Смирнов будто утонул. Сведений о его работе, образе жизни нет. Человек исчез. И, вуаля! Внезапно он появляется перед нами на белом коне! Прямо принц! И покупает магазин.