Платок, судя по всему, предназначался либо ребенку, либо очень любящей сказки девице. Учитывая, что я со многими сказочными персонажами знакома в реальности, сказки резко разлюбила. Один Водян со своими дурами чего стоит!

Помня о том, что меня и саму за лесную ведьму принимают, я едва было не соблазнилась всерьез рассмотреть данный вариант, исключительно из чувств противоречия, но решила, что иронизировать над собой все же не стоит.

– Спасибо. Польщена, – натужно улыбнулась я, стараясь не обидеть кажущуюся вполне искренней девочку. – Я не очень люблю синий цвет, – слегка слукавила я, тем более, что синий всегда все удорожает. Брать платок из вредности, да еще и втридорога из-за цвета – мне не хотелось. – Но почему ты одна, Настюш? Где твои родители?

– Мама заболела, – вздохнула Настенька. – Папа не разрешает мне находиться с мамой, чтобы и самой не заболеть. Потому я все больше на улице или у бабули гощу, – поджала она губки. Учитывая, насколько Настенька растет болезненным ребенком, решение отца оградить ее от больной матери – вполне логично. Но настолько же и бессердечно. Страшно представить, как сейчас девочке должно быть страшно и тревожно за любимую родительницу. – Папа работает, но уже скоро должен вернуться, – повеселела она.

– Что с твоей мамой? – нахмурилась я сильнее, почувствовав тревогу. Болезни я никому не желала, а уж девице в положении – и подавно. Как бы ни Дарье, и ребенку худо не было…

– Кашляет сильно и горит… – опустила Настенька взгляд и украдкой шмыгнула носиком, давая понять, что и сама сильно переживает за мать. – А посмотрите вот этот платок, – словно в попытке отвлечься от грустных мыслей, улыбнулась Настенька и достала из-под прилавка нежно розовый платок с нейтральным узорчатым рисунком и бахромой по контуру. Платок был очень красивым и таким же качественным. Уже только по одному виду было понятно, что он очень дорогой, отчего мои монетки в кармане стали казаться еще более невесомыми. – Он вам очень подойдет. Вы, теть Дарин, и без того красавица, а этот платок только сильнее украсит…

– Настена, ты тута шо, торгуешь? – послышался сварливый голос, от которого я сжалась. – Я ж просила токмо присмотреть, чтобы ничАво не укра… А ты тута шо забыла? – уже обратились ко мне, уперев кулаки в крутые бока. Заметив в моих руках поданный внучкой платок, Агафья взбеленилась и точно коршун выхватила его у меня, рискуя порвать ткань… ну, или оторвать мне руки. – Ты это откудаво взяла?! – прошипела неугомонная баба.

– Бабуль, это я теть Дарине дала посмотреть. Она хочет платок купить, а я подумала, что ей этот понравиться может… – вступилась за меня девочка, которая переводила большие испуганные глаза с меня на свою бабку и не понимала, что происходит.

– «Тете Дарине»? – ушам своим не поверила баба, в ужасе уставившись на ребенка, а после порывисто прижала девчушку к своей груди и заголосила пуще прежнего: – Люди добрые, это шо же делАтся? Средь бела дня ведьмы ходють, наших дитяток совращают!

– Ты бы голос поубавила, старая, – холодно предупредила я, чувствуя повышенное внимание уже в мою сторону, чего жутко не любила. – Окстись! Я всего лишь хотела купить платок. Знала бы, что ты их продаешь, обошла бы десятой стороной.

– Таки иди! – покивала старуха, снимая с табурета девочку, а после шикнула на нее. – А ты чАго? Скока раз тебе говОрить, что б со всякими не водиласи?

– Но я же знаю тетю Дарину, – загундела девочка. – Она хорошая. Она же нас лечит… Я подумала, что и маму может…

– То ли лечит, а то и калечит, – добавила бабища злобно. – Еще неведомо, не по ее ль вине вы болеити. Может, порчу каку насылает, а после и делает вид, что лечит, вымогая честны деньги у народу! – голосила она все громче, чтобы все наверняка услышали. – Чтобы духу твоего у моего порога не былО. Увижу рядом с дочерью или внучкой еще раз, не посмотрю, что ты малахольная – зашибу.

– Болезная здесь только ты, – раздалось за моей спиной, а на плечи легли тяжелые ладони. – Ты бы за языком последила. Лживый язык – деликатес для нечисти. Как бы кого не соблазнила, – холодно предупредил Володя, вставая чуть впереди меня.

– А ты кто таков будешь, чтобы защищать ведьму? – слегка присмирев от Володькиного вида, почти прошептала баба, на что демон лишь загадочно улыбнулся, но по неведомой причине мурашки ужаса пробежались даже по моей спине. Судя по выражению вытаращенных глазенок на побледневшем лице Агафьи, мурашки стали по ней не просто бегать, но и жрать.

– Если бы защищал ведьму, я бы сейчас с тобой полностью соглашался. Как видишь, я не на твоей стороне, – с убийственным спокойствием ответил демон.

– А! – под взглядами своих соседей, все же совладала с собой старая, боясь упасть в грязь лицом и сейчас очевидно храбрилась. Хотя голос предательски дрожал. – Все ясно! Полюбовник, вот ты кто! Немудрено! Чего еще ждать от ведьминского отродья, кроме как грешить со всеми подряд? – презрительно скривилась баба, отчего я все же вздрогнула, сколько бы ни притворялась невозмутимой.

Неожиданно почувствовала, как демон напрягся, а в воздухе стал витать аромат черной магии, слегка душный, тяжелый, от которого захотелось прокашляться. И без того свежий воздух стал казаться еще холоднее, а я натурально испугалась. Не Володьку. За Агафью неожиданно стало жуть как страшно. Хоть и понимала, что разрешения на убийство не было, про то на тот момент я и не помнила, настолько сильно ощущалась ярость демона. Потому я невольно вцепилась в рукав мужчины и судорожно качнула головой, прошептав:

– Идем отсюда…

– Она должна ответить за свои слова, – так же негромко произнес Володя, но если меня могли и не услышать, голос Володи был настолько сильным, что как бы он его ни понижал, а разобрать сказанное было можно. Тем более, он и не старался ничего скрыть.

Потому Агафья все услышала, оценила риски и, разумеется, заголосила:

– Люди добрые! Убиваю-ю-ють!

– Что здесь происходит? – послышался голос, от которого я затаила дыхание, а после на базарную площадь вышел Василий. От его появления зеваки разошлись в стороны и несколько стушевались под взглядом, вероятно, нового старосты. Кто-то принялся отводить взгляд, другие, напротив, на задних рядах прятали злорадные улыбки, предвкушая новую интересную сцену.

А вот Агафья, завидев зятя, приосанилась, куда более смело вздернула подбородок и предостерегающе посмотрела на Володьку, который совсем недавно, по ее же заявлениям, собирался тетку убивать.

– Васенька! – картинно всплеснула она руками. – Погубить удумали! – заламывая руки и едва не сбив меня плечом, бросилась она навстречу зятю, чтобы кинуться растерянному Василию на широкую грудь. Мужчина придержал тещу за плечи, но все равно заставил отстраниться и коротко потребовал объяснений:

– Еще раз, я хочу знать, что здесь происходит?

– Она! – забыв про слезы, скривила она сморщенное не по годам лицо и указала в мою сторону пальцем. – Усе она! Настеньку нашу, девочку-кровиночку, охмуряла, змеюка подколодная. Я как увидала, и не поверила такой наглости. Средь бела дня портить ребетёночка, девоньку, маленькую, невиненькую-у-у! – затянула она, отчего поморщился даже Василий и устало вздохнул. Отцепил от себя узловатые пальцы тещи и подошел ближе ко мне. Посмотрел на Володю с подозрением и слегка нахмурился. Володя ответил ему взаимностью и прищурил янтарные глаза, придвинувшись ближе ко мне, словно был готов в любой момент принять удар на себя.