благоразумно остался за пределами стойбища, неся разведку. В том, что должно было вскоре произойти, он лишь мешался бы.

Остальные же деревенские погибли под стрелами и копьями гоблинов. Зеленокожие дрались отчаянно и не стеснялись мазать своё оружие различными растительным ядами и даже просто обычным дерьмом, от чего каждое ранение могло быть смертельно опасным.

Начавшийся в середине боя с остатками гоблинов пожар стремительно перекидывался с шатра на шатёр, от чего по окончанию боя уставшим и шатающимся людям пришлось спешно тушить пожары, пытаясь спасти хоть что-то из вещей коротышек.

Впрочем, даже так добыча с гоблинов была откровенно убогой. Их оружие, доспехи и предметы утвари были или слишком маленькими, или слишком убогого качества. По большому счету они годились лишь для расплавки на металл, но даже так для рачительных крестьян они представляли какую-то ценность.

Подобные обгорелые куски металла сбрасывали в центре поселения. Вскоре кто-то из крестьян сбегает в деревню и привезет телеги, на которые всё это и сгрузят, чтобы потом использовать в кузнице.

Пока же часть крестьян обирала трупы и складировала дешевые припасы, староста со своими ближниками рыли носом землю в поисках долгожданного золота. За ними же внимательно приглядывал дракон, дабы никто не сумел прикарманить и монетки.

— Ваш милость, — стараясь не привлекать к себе внимания, к Аргалору словно случайно подошел Мориц. — Я рад, что в этом бою вы были с нами. Если бы не вы, эти сиволапые крестьяне, видит Грон, побежали бы. А как хорошо-то вы ударили прямо в спины этими зеленокожим тварям!

— Ты абсолютно прав, Мориц, — благосклонно кивнул Лев, которому была приятна даже столь примитивная лесть бывшего легионера. — Но сейчас не время лизать мне задницу, сколько человек из выживших готовы будут пойти за тобой? Прошло два дня, надеюсь ты не потратил время впустую? — последнее дракон добавил с угрозой.

— Нет-нет, что вы, ваш милость, — тихо зашептал сержант. — Из пятидесяти пяти выживших около десяти готовы точно, но прямо сейчас могут уйти лишь пятеро. Ещё, м-м-м, вероятно, двадцать колеблются, но если, как вы выразились, случится нечто неожиданное, они быстро поменяют своё мнение. Из раненых лишь двое, но учитывая состояние, то их можно не считать.

— Так это почти половина, — одобрительно кивнул Думов, после чего раздраженно цокнул языком. — А сколько из верных тебе погибло?

— Очень мало, ваш милость, — хитро ухмыльнулся Мориц. Лев начал подозревать, что староста не просто так опасался этого однорукого легионера. — Я специально расставил самых верных мне в задней части строя. В основном это батраки, наёмные работники, для которых Лауфенталь это чужое место. Одо слишком много о себе мнит, но в настоящем бою ничего не смыслит.

Драконий смех заставил крестьян задрожать и начать работать быстрее.

— Мне нравится, как ты мыслишь, человек. Продолжай так и дальше и не пожалеешь.

— Золото! — чей-то дикий крик привлёк всеобщее внимание. — Помогите же мне!

Один из тех, кто копался в сгоревших шатрах, с помощью набежавшей толпы принялся раскидывать обгоревшие обрывки шкур и дерева, чтобы вытащить из золы нечто круглое.

Отчаянно дуя на предмет, крестьянин принялся быстро тереть его о свою грязную рубашку, чтобы под всеобщий вздох вспыхнул золотой блеск.

— Ха-ха-ха, здесь золото! — в ту же секунду, не обращая на ожоги и грязь, люди буквально закопались в пепел, доставая оттуда новые и новые золотые.

Пользуясь тем, что никто не смотрит, нашедший самый первый золотой, быстро оглядевшись, сунул монетку за щеку, чтобы спустя секунду, теряя зубы, рухнуть на землю.

— Что? — спросил дракон на всеобщие взгляды, попутно поднимая с земли покрытую кровью монету. — Воровать плохо. А ты вставай и иди работай, ещё раз увижу подобное, сломанной челюстью не отделаешься.

Возможно, в другой ситуации деревенским бы не понравилось, что дракон ударил одного из них, но сейчас они были заняты куда более важным делом.

Потребовалось около часа, чтобы люди перерыли каждую гору пепла и сгрузили возле кучи металлолома, небольшую кучку, но уже золота.

Лев прищурил глаза и включил драконье чутье, разом определив число монет.

«Как и ожидалось, меньше тысячи, а именно, девятьсот сорок четыре. Приятно знать, что гоблин тогда не соврал. Довольно любопытно, что зеленокожие так неплохо знали счёт. В любом случае, это значит, что у старосты не хватит денег, чтобы выплатить мне пятьсот золотых. С учетом половины добычи, поглядим, как пойдет дело. Войдет ли он в долг или попробует жесткий вариант?»

Лев был готов к разным вариантам развития событий, и староста его не разочаровал.

Старательно пересчитав монеты, Одо нахмурился. Его руки постоянно перебирали невиданное для деревни богатство, но это не приносило ему радости.

Почти тысяча золотых монет! — это была огромная куча денег. Вот только половина из них должна была отойти дракону за само нападение на стойбище гоблинов.

Другими словами, из девятьсот сорока четырёх Аргалору уйдет четыреста семьдесят два. Если староста всё же решит отдать пятьсот золотых, то из-за этих потерь он не только ничего не заработает, но ещё и останется должен!

Как скоро деревенские спросят у Одо за потери и отсутствие золота?

Лев специально назвал сумму за поход к архифее в пятьсот золотых, ориентируясь на слова гоблина, дабы забрать всё золото себе. Если же золота было бы больше, то у Думова был план и на этот счёт. Дракон не желал оставлять крестьянам и монетки. Но кажется он больше не понадобится, ведь старосте явно не нравилась случившаяся математика.

Пора было его немножечко подтолкнуть, чтобы он быстрее принял решение.

— Я хочу забрать свою долю сейчас, — слова дракона заставили Одо скривиться и инстинктивно схватить монеты, будто он пытался их защитить от загребущих лап ящера. — Как договаривались, половина моя.

Если до этого момента у старосты ещё были сомнения, то сейчас они окончательно исчезли.

— Да что это делается-то! Дракон хочет забрать всё наше золото! — дикий крик Одо разорвал воздух. Слова старосты явно не понравились людям, и деревенские поудобнее перехватили оружие. — Ему плевать на наших убитых и раненных! Он воспользовался нами и теперь жаждет забрать всю добычу себе! Как и все нелюди, в нём нет и грамма порядочности!

— Я лишь хочу свою долю, — ухмыльнулся Аргалор, которого изрядно веселило творящееся здесь представление. Заодно он незаметно махнул лапой обеспокоенному Морицу, что пока ещё рано. Староста должен был выкопать могилу поглубже. — Отдай мне мою часть, и никто не пострадает!

— Пошел вон! Никакого золота ты не получишь, тупой дракон! — всё это время староста благоразумно отступал за спины односельчан, что окружили Аргалора со всех сторон. — Вы, драконье племя, постоянно воруете, убиваете, уничтожаете и пожираете! Было бы хорошо, убить тебя здесь, но в отличие от вас, драконов, мы знаем, что такое благодарность. Поэтому убирайся отсюда, и чтобы мы тебя никогда здесь не видели!

Осознавшие, что появилась возможность забрать себе всю награду, деревенские поддержали слова старосты одобрительным рёвом.

Будь их здесь больше, Одо был бы посмелее, но так как потерь было слишком много, староста решил проявить «щедрость».

Но пора было заканчивать представление на своей ноте.

— Я-то уйду! — самодовольный голос ящера заставил деревенских замолчать. Они чувствовали нечто неправильное, но пока ещё не могли понять, что именно. — Но вы-то останетесь!

Следя за тем, чтобы никто из крестьян не приближался, Думов повысил ментальный голос.

— Кто-то из вас знает, что я прибыл из леса, некоторые в курсе, что я был в Лор-Денане, дворце архифеи! Но никому я ещё не говорил, что моё появление у вас совершенно не случайно! Архифея обещала мне плату, если я проведаю и удостоверюсь, что с её любимым всё хорошо! Эльдра Двуликая выбрала себе суженного и год назад она прибыла в вашу деревню, чтобы встретиться с ним. А затем она ушла, решив дать ему время подрасти! Да-да, я смотрю, вы начинаете понимать!

Дикий, безжалостный хохот огласил округу, когда жестокие смешки вырывались из дракона один за другим, пока на лицах деревенских проступало жуткое осознание.

— Т-ты всё врёшь! — отчаянно, словно хватаясь за соломинку, закричал староста. Его белоснежная борода мелко дрожала, когда не слушающимися губами он выкрикивал протест. —