Глянув исподлобья, Бурих сморщился, смял в кулаке бороду, разгладил ее и после этого указал на людей-собак:

– Правда. Они настоящие, – пауза длилась ровно столько, сколько Катюха смотрела широко раскрытыми глазами на людей-собак, приучая себя к мысли, что все происходит наяву. – В этом мире все наоборот, – продолжил Петька, когда ее взгляд возвратился к нему. – Это мир перевертышей. Антиподов. Здесь все, что ты видишь после полуночи, и все, что видишь после рассвета – ложь. Но, может быть, наоборот, я не уверен. Этот город во власти мага Флапо, которого горожане называют Философом. Но и в этом я не уверен. Может, Флапо – это Философ, а Философ – это Флапо, но, может быть, каждый сам по себе. Ничего утверждать не могу. Все в этом городе перевернуто. Все происходит по воле Философа. Где он сам, я не знаю, никогда не видел. И сомневаюсь, что кто-нибудь из местных жителей видел его. Везде магия. Хотел бы я знать цель Философа, но не знаю. Понять ее не могу. Тебе сейчас лучше пойти спать. Поговорим позже. Теперь мне не до разговоров.

– Не хочу я спать, – отказалась Катюха, крупно вздрагивая телом, словно ощущая на себе тяжелый взгляд Философа.

– Тогда смотри, но не мешай никому, – приказал Бурих. – У них много работы.

Девушка не мешала, прижалась спиной к дереву и наблюдала, как при свете прожекторов хоронили людей-собак и снимали шкуры с волков. Казалось, Петька одновременно присутствовал повсюду. Проворно крутился среди всеобщей суеты. Его суета отслеживала и привносила определенный порядок в действия людей-собак. Зрелище было мрачным. По коже Катюхи одновременно метался жгучий мороз и холодный пот. Он струйкой стекал по позвоночнику между лопатками, тек по груди, по животу. Топ был мокрым насквозь. Острый сучок дерева больно впился в лопатку, но девушка не замечала.

К рассвету тела людей-собак закопали в наспех вырытую траншею на опушке леса, сверху закидали дерном. Трупы волков свалили в одну кучу, а их шкуры – в другую. Запах крови раздирал носоглотку девушки с такой силой, что выносить его становилось все труднее. Катюха отворачивала лицо от поляны, пытаясь поймать хотя бы глоток свежего хвойного воздуха, но помогало ненадолго. Содрогалась от дикой жестокости случившегося ночью и от обилия кровавых останков. Не заметила, как рядом очутился Александр. Разгоряченный и подвижный. В глазах что-то нечеловеческое, но даже собачьим это было трудно назвать. Ойкнула, наткнувшись взглядом на грязное незнакомое лицо. Рукава закатаны выше локтей, весь в волчьей крови. Он по-собачьи втянул в себя воздух, повел лицом снизу вверх, и глаза остановились на переносице девушки. Взгляд немигающий. Терпкий звериный дух перебивал все. Она вжалась в ствол дерева, острие сучка вспороло кожу лопатки:

– Ты тоже никогда не видал Философа?

– Никто не видал его, – по-собачьи пригнул голову Александр и наморщил лоб.

– А горожане? – Катюха не отрывала спины от дерева. – Они приветствовали его. Я сама это слышала.

– Мы тоже приветствуем Философа, – сказал Александр, растягивая губы, как, обычно, делают собаки, когда оскаливаются. Всего на мгновение на лице Александра возник едва уловимый оскал, но девушка поймала мгновение, и Александр понял это, тут же вернул лицо к прежнему виду, продолжил уверенно: – Потому что философия мудрости в волчьей смерти! – воскликнул он убежденно и зло. – Слава Философу! – почувствовал недоверие и недоумение у девушки, настойчиво застолбил. – Я не шучу. Сейчас не до шуток, – показал на окровавленные руки.

Она подалась в сторону. Сучок больно процарапал по всей спине, оставляя кровавую отметину. Особенно пронзила боль, когда острие сучка прошлось по позвоночнику. Она оторвалась от дерева и на шаг отступила. Последовала пауза. Резкая боль от сучка и грязные окровавленные руки Александра сбили Катюху с мысли. Наконец, пролепетала:

– И Бурих тоже приветствует Философа?

Голова Александра резко дернулась, он прохрипел, будто прорычал:

– Петька не верит Философу. Но он ошибается. Всякий может ошибаться, в этом нет ничего страшного. Ведь правда? – он вгляделся в ее лицо. – Петька просто убеждает себя, что не верит, но на самом деле он принял философию мудрости, потому что вместе с нами убивает волков.

– Часто происходят такие побоища? – с надрывом в голосе спросила она.

– Часто.

– И как долго это будет продолжаться?

– Пока не очистим город от волков!

– Пока не убьете всех! – вскричала Катюха, и ноги задрожали.

– Конечно, – с патетическим вызовом воскликнул он, – потому что иначе победить нельзя! Так учит Философ.

– Но ведь они тоже убивают вас. А если победят они? – девушка рукой показала в сторону сваленных волчьих шкур.

– Волкам не дано победить нас! – решительно отрезал он и вновь растянул губы в злом собачьем оскале.

– Допустим, что волки не одолеют вас ночью, но, обернувшись горожанами, они могут истребить собак днем, – настаивала Катюха. – Это замкнутый круг, нет никаких гарантий, что в итоге верх возьмете вы.

Собеседник на короткое время задумался. Девушка заметила, как на его лице появилась озадаченность, затем озадаченность растаяла, он зло нахмурился и вызывающе усмехнулся:

– Пока им не удается одержать верх.

– Как тебя зовут? – она заглянула в прищуренные глаза, он стоял боком к лучу прожектора, и в глазах играли отблески света. Ей почудилось, что этот взгляд она уже когда-то видела.

– Александр, – последовал ответ. – Ты не узнала меня? – он приблизился почти вплотную, как бы желая, чтобы она лучше рассмотрела его грязное лицо, обдавая при этом сильным запахом пота и волчьей крови. – Я был рядом с тобой, когда ты сидела на пне перед началом схватки, – отступил он на прежнее место.

Как все не вязалось. Облик пса с гладкой шерстью и облик Александра. Пес был по-собачьи приветлив, Александр отталкивал кровавым видом. Катюха не показала своего разочарования, отозвалась дипломатично:

– Ты был в другом облике. И потом, вас было двое. Мне трудно угадать, кто из вас кто. Тебе на моем месте вряд ли было б легче. Все неожиданно.

– Скоро вы все привыкнете к этому и будете хорошо различать каждого из нас, – спокойно пообещал он.

– Но ведь мы не собираемся оставаться здесь! – возразила девушка. – Или вы решили удерживать нас силком, поэтому сторожите? Абсурд. Таким манером вы ничего не добьетесь. Вы же не видите в нас опасность?

– Нет, – проговорил он. – Мы хотим, чтобы вы постигли философию мудрости.

– Зачем нам ваша философия? – пожала плечами она. – Мы жили без нее и проживем без нее дальше. Что вы сделаете, если мы откажемся от вашей философии? Убьете? – девушка насторожилась.

– Мы убиваем только врагов, – холодно сказал Александр, слова прозвучали двояко, ведь ничего постоянного нет. Он поднял руки над головой и издал странный хрипящий звук.

Она промолчала. В душе появился неприятный осадок от разговора. Шум на берегу отвлек. Луч прожектора осветил людей-собак, с ликующими криками прыгающих в черную муть