дюжую глотку вожака. Но матерый ударил человека-собаку передними лапами, сбрасывая с себя. А еще через мгновение его челюсти намертво сдавили горло противнику. Затем оторвался, вытянул шею и призывно завыл, придавая уверенности остальным волкам.

Свет прожекторов замер, въедаясь в глаза людям-собакам, помогая волкам в схватке. Сквозь деревья он яростно прорывался в лесную толщу, но скоро ослабевал в их гуще, запутывался в тенях, как в паутине, и затухал, блеклыми каплями падал с листьев и мерк окончательно. Голос из громкоговорителя больше не раздавался, наружу рвался только волчий рык. Волки лютовали, оставляя после себя истерзанные тела людей-собак. Трава покрылась кровью, земля не успевала впитывать ее. Смотреть на все это Катюхе было невыносимо, девушка хотела подняться на ноги, но не могла, ноги не разгибались, она с силой упиралась кулаками в рыхлую хвою, кулаки погружались в нее, и руки не находили твердой опоры. Хотелось закрыть глаза и бежать без оглядки, но тяжесть в ногах сковывала. Свинцовая неимоверная тяжесть. Девушка не могла двинуться с места, безмолвно стояла на коленях, широко распахнув веки.

Но вот, наконец, первый волк споткнулся, прошитый удачным ударом ножа, затем упал следующий, и еще, и еще. Торжествующие крики людей-собак перекрыли волчий вой. Голоса вздымались над поляной, как мощные морские волны. Однако в схватке долго еще никто не имел перевеса, тем не менее все-таки наступил миг, когда, значительно поредев, волки дрогнули и попятились. Но пятились медленно, злобно огрызались и по-прежнему делали кровавые выпады навстречу людям-собакам. Их шкуры были в жирной крови людей-собак, блестели в ярких лучах прожекторов, кровь падала под ноги с волчьих пастей. Вожак был жив, упорен и умен. Он безбоязненно пер на рожон. Его челюсти не успевали отбрасывать куски горячего вражеского мяса. Увлекал за собой остальных, и, не отступая, умело уходил от ударов ножей. Когда многие из волков испустили дух и истекали кровью, вожак оставался неуязвимым, как завороженный. Пятиться начал последним. А когда понял, что нужно скорее уносить ноги, обнаружил, что дорога в город отрезана. Волки заметались, ища выход. Их окружили. Окровавленные ножи людей-собак безжалостно пропарывали звериные шкуры, тускло кроваво сверкали над головами волков. Оставшиеся в живых звери сгруппировались вокруг вожака и ретировались в сторону города, тараном сметая с пути людей-собак. Однако тут их встретила засада Кирилла. Изрядно потрепанные в битве, спасающиеся бегством волки не могли противостоять свежим силам людей-собак. Схватка длилась недолго, волки уже не пускали в ход челюсти, они стремились вырваться, неосторожно подставляли под ножи головы, бока, спины. Люди-собаки не пропускали ни одного момента. В одночасье половина волков была истреблена. Уцелевшая половина, прорвавшаяся сквозь первый заслон, напоролась на вторую засаду Кирилла. Волки метались, как среди флажков, люди-собаки добивали их с остервенением. Скоро все закончилось полным разгромом. Последним рухнул вожак. Но, теряя кровь и быстро слабея, все равно огрызался. Его финальный выдох был выдохом сильного зверя.

Поле битвы, с избытком пропитанное кровью, было покрыто трупами волков и людей-собак. Нигде нет одиночных трупов, повсюду лежали навалом, сцепившись. Все перемешалось. Пасть волка сдавливала горло человеку-собаке, а рука того крепко сжимала рукоять ножа, воткнутого в сердце зверя. Из гущи трупов не слышалось ни стонов, ни скуления.

Победившие, выжившие в битве, люди-собаки устало приходили в себя. Одни в изнеможении сидели прямо на земле, низко опустив лохматые головы, держа в руках окровавленные ножи. Другие утомленно занимались своими ранами. Третьи бродили между трупами по кровавой траве, с диким злорадством рассматривая побежденных. Бурих прошел по полю в дальний конец, надеялся найти раненных. Лицо было мрачным. Не первый раз приходилось наблюдать такую картину, давно бы должен привыкнуть, но не мог. От яркого света прожекторов ползли зловещие тени по останкам побоища. Возле автобусов суетились люди-собаки. Петька шел медленно в обратном направлении, часто останавливался, узнавал знакомые лица, иногда наклонялся, всматривался, чтобы понять, теплится ли еще жизнь в теле, или навсегда покинула его. Небо над головой провалилось в черную бездну, было безжалостно равнодушным. С избытком напившаяся крови вытоптанная трава горбилась под подошвой его кожаных ременчатых сандалий. От взгляда Буриха не ускользало ничего, жизнь в этом городе приучила, смотря в одну точку, видеть все вокруг. Уцелевшие в схватке расслабились, но он и они знали, что расслабляться не время, до утра их ждет большая работа. Остановился над очередным телом, лежавшим на боку лицом вниз, перевернул на спину и удрученно покачал головой. Женщина. Грудь разодрана, живот вспорот. Много раз пытался убедить людей-собак, чтобы женщины не принимали участия в кровавых бойнях, но так и не удалось добиться этого. Его просто не понимали. У людей-собак свое разумение бытия. Петька выпрямился, на ладонях кровь погибшей женщины-собаки. Вздохнул, обтер о штаны и шагнул дальше. От прожекторов двигались Александр и Кирилл. Тени бежали впереди. За шаг до Буриха остановились, заслонив спинами яркие лучи. Лица голые, без усов и бороды, жирно покрыты густой волчьей кровью. Одеты, как Петька, в невзрачные домодельные штаны и тусклые просторные накидки, в клочья изодранные когтями и пропитанные звериной кровью. Ножи заткнуты за кожаные пояса. Ноги босые, грязные, обагренные. Бурих угрюмо распорядился:

– Своих похоронить. С волков снять шкуры. Успеть до рассвета. Впрочем, вы всё знаете.

Они действительно знали работу, которую предстояло выполнить, могли приступить к ней без напоминания Петьки. Но в любой собачьей стае, как и в стае волков, решения принимаются вожаком. Это закон стаи, если кто-то нарушает его, вожак расправляется с ним или изгоняет, и все одобрят такое наказание. Этому закону подчиняются люди-собаки. Пока все признают вожака, его авторитет непререкаем, а власть в стае безгранична. Но если вожак оступится, его постигнет участь нарушителя закона.

Александр и Кирилл разошлись по сторонам, окликая людей-собак и раздавая на ходу указания. Работа закипела.

Состояние жути не покидало Катюху. Запах крови шибал в нос и до тошноты кружил голову. Он висел в воздухе над поляной, перебивая все другие запахи. Колени уже ничего не чувствовали, но мысль подняться с колен не возникала. И только появление Буриха, заставило девушку зашевелиться и стать на ноги. Глянула в хмурое лицо:

– Я все видела, – пролепетала она, отряхивая с себя хвою.

– Тем лучше, – буркнул парень. – Значит, все поняла.

Она испуганно сжалась. В городе удивлялась перевернутости горожан, однако настоящие события совершенно выбили из равновесия, не укладываясь в голове. Губы дрогнули:

– Как это может быть, чтобы горожане обернулись волками, а собаки превратились в людей? – руки сновали по складкам одежды. – Это мистика или дикий сон? Горожанин – волк, собака – человек. Я даже не верю, что когда-то обезьяна могла стать человеком. А тут