некую прозрачную ненависть и нелюбовь. Просто не знал, что моя мама всегда… любила меня… и… что я… мог…

Моё сердце забилось как бешеное. Зрение стало таким, будто я смотрел в подобие трубы. Появились не уходящие хаотичная тошнота, шум как от выстрелов гаубиц Федерации, и влажность, которая проскальзывала по всему кожному покрову моего тела.

Все конечности и туловище, вообще все мышцы на теле начали неистово судорожно сокращаться, что вызывало во мне такую яркую боль, которую я бы описал как «высасывающую все жидкости из костей», то есть, если по-научному — миалгией.

Мозг в мгновенье перестал что-либо вычислять и продумывать. Мои мысли сузились из «Я ведь в детстве был совсем наивен, верно?», на «АААААА-АА-АААААА-АААА!!!».

Даже слова Уонки, которые так и не дошли до меня, являлись для меня по важности пылинкой, по сравнение с тем, что я испытывал впервые за столько долгое время.

И последнее, что было произнесено моим нормальным голосом в затухающем сознании перед тем, как я упал на пол смотря на встревоженное лицо черноволосой девушки, было:

Видимо, кому-то стоит меньше употреблять и переживать…

* * *

Прозвучали первые мысли, которые прошли в моём сознании словно одна новостная строка, где в большинстве случаев описывались успешные, и не очень, проекты, технологии и идеи, коих в Федерации всегда было мало.

— Я снова здесь…

Без какого-либо намёка на приятное проговорил я в пустоту, смотря в кажущийся бескрайним потолок.

— Знаешь, голос, я даже привык сюда попадать. Будто… в дом родной возвращаюсь. Хе-хе… — изо рта выбежал невесёлый смешок. — Правда там у меня полно проблем… что в общем-то не суть важно.

Каждое моё слово, каждый мой звук отдавались в этой бескрайней, на первый взгляд, пустоте, небольшой, но ощутимой вибрацией. Из ниоткуда лениво падала космическая пыль, которую в обычном вакууме, что встречается в космосе повсеместно, нигде и никогда нормально не разглядишь.

Спустя недолгих пять секунд надо мной из тумана образовался… вонючка… Или… как его звать-то по-настоящему?

— Голос, будь добр, ответь на мой вопрос.

— Кхм, — утробно кашлянул он в подставленный кулак. — Задавай. — произнёс он негромко. В его глазах в буквальном смысле бушевал хаос.

— Какое твоё настоящее имя? И к тому же… — я нахмурился. — оно у тебя вообще есть?

— Начну с того, что, — он переместился к столу, который также появился из пелены, и опёрся одной рукой об его край. — оно у меня есть… — и резко замолк.

— Тогда почему не назовёшь?

— Время, смертный, — чёт он замешкался, или… я ошибаюсь? — Моё имя — Вакуус. На древнем человеческом языке оно означает — Пустотный.

— Понял. Позволишь следующий вопрос?

— Да, давай, — не стал он возражать.

— Ты связан с теми, кто отправил меня в этот колодец?

Так, мне не понравилось, как он только что отвёл взгляд, хоть и на несколько десяток миллисекунд, тем более осознавая, что в этот раз он был более… непринуждён? Непривычно осознавать это.

— Я тебе не отвечу, — тише проговорил он.

— Почему?

Поднял я голову и встретился с его нешуточной отвратительной физиономией: гулко гуляющие глаза, которые меняют своё направление каждую сотую миллисекунду; гнойные чёрные губы, которые буквально лопаются и разрастаются вновь, особенно активно в те моменты, когда он говорит громко; грязные и будто наполовину разъеденные зубы от кипятильного сахара, который обычно используют в особенно изощрённых пытках.

Ублюдок громко выдохнул. Странно, но в том моменте я ощутил его невообразимую старость, которая ощущалась отчётливо, словно я её щупал.

— Никак ты меня не поймёшь… — с закрытыми глазами досадно произнёс он. — Глупый ты, раз не понимаешь, что значит отказ.

— Не согласен. Любого отказывающегося можно принудить силой, — я встал с влажного пола, жидкость которого напоминала пресную воду. Занимательно здесь то, что уже стоя на своих двоих некоторая часть моего тела, закрытая одеждой, которую я до этого надел, оставалась сухой.

— Бесполезно, смертный, — от его низкого голоса, которым он обычно пользовался редко, но в этот раз постоянно, завибрировало абсолютно всё: тёмная водная гладь глубиной в несколько дюймов, дымное небо, наполненное тусклым, в этот раз, фиолетовым туманом и границы пустоты. — Не каждый готов с опущенной головой принять свою участь, как в твоей… — он фыркнул. — захудалой бездне со множеством проблем. Ты знал, что она была сформирована одним сумасшедшим? — он продолжил, но я его уже не слушал…

Он сказал это про Федерацию, Майкл, — раздался успокоительный мой голос, который шепча мне в само сознание старался образумиться и не совершить большую ошибку.

Тебе не стоит сейчас злиться на него, — продолжил он, заставляя дыхание уровняться. — Подумаешь… всего-то какое-то бессмертное существо отзывается о твоей родине в плохом ключе; разве такое не случается повсеместно? Ведь, везде, где существует человеческая цивилизация встречаются и оскорбления, и пренебрежение. Везде есть что-то плохое, и оно также может касаться незаменимого смысла того, что не даёт тебе несмотря ни на что закончить свою жизнь самоубийством.

Всё нормально… Всё нейтрально… — уже проговорил я про себя.

— Верно, — невозмутимо согласился я. — Однако позволь ещё раз повторить: если ты всё же знаком с теми, кто меня отправил, то тогда кто они? Чем они там занимались? И как они могут отправлять кого-либо на столь немыслимые расстояния за смешные пары месяцев?

— Слишком много вопросов для смертного, — нахмурился ублюдок.

— Аа-агх…

В мгновенье я сжал свои руки и сомкнул челюсть; моё лицо исказилось в раздражённом оскале. Для предотвращения походил несколько раз из стороны в сторону и под конец повернулся прямо к нему:

— Откуда тогда появилась Объединённая Федерация?.. И почему… — я нервно поцарапал правую кисть левой, изначально чеша её. — наша культура так схожа с Синим Сектором, существующей в этой… галактике?

— Ты действительно хочешь этого знать? — спросил он с тонким сомнением в голосе.

— Да блядь да, — не сдержался я, вскинув руки; мои глаза и нос начали неистово чесаться. — Если уж спрашиваю, значит мне действительно интересен ответ… — было хотел оскорбительно указать его место, но вовремя мой голос стал нашёптывать про то, кем является в этом месте ублюдок.

И эта летающая тень действительно сомневалась. Мялась, как старшеклассница перед объектом признания в любви. Ублюдок смотрел на меня со всем скептицизмом, который был возможен в этом маленьком измерении.

И да, хотел добавить, что пустота, в который мы находились имела чёткие границы. Так, например, пройдя около триста шагов от центра, где мы сейчас стоим можно наткнуться на невидимый барьер, от удара об которого максимум что ты можешь получить, так это ничего. Ты в каком-то смысле врезаешься об идеально мягкий матрац, и даже