как ужаленного, а в подростковом возрасте запрещали контактировать с внешним миром. Я не мог предпринять хотя бы одно решение, так как за ним следовало или ограничение моих увлечений, либо дополнительные часы учёбы.

Но ты не пробовал хотя бы раз воспротивиться и войти в прямой конфликт с Реджисом?

С отцом? — наигранно удивился я, дабы выиграть несколько секунд на обдумать. — Пробо…

Нет, не ври мне, Майкл, — настойчиво перебил меня дед, отчего я слегка надул щёки как ребёнок. — Уж я-то знаю тебя куда лучше, чем ты сам.

…

Тогда… как мне стать прежним?

Для начала тебе обязательно нужно слезть с иглы.

Но это…

…может подождать определённое время, — закончил за меня он. — Да-да, мистер Майкл, или Михаил Отраднов, или человеком по прозвищу Стиратель, известный в кругах наркокартеля этого мира. Слезь с иглы, это не так сложно. Просто следуй по вычерченному правилу по инструкции, которую ты прочитал.

Это будет…

…туго. Да, но ты постарайся. Сил у тебя много, просто ты себя ограничиваешь во всём, вот и кажется, что ты жалок и обессилен.

…

Хорошо, я постараюсь.

Добавь: для себя.

Хорошо, я постараюсь во имя себя.

Во-о-от, так-то лучше. Сразу видно — мой внучок.

Знаешь, это странно звучит.

Почему?

Мой голос, да ещё и к тому же я до сих пор до конца не могу свыкнуться с той мыслью, что ты мой ахуеть какой далёкий дед.

Ну это же я, ха-ха.

Ты пародируешь меня?

А почему тебе так кажется?

Я даже знаю… честно.

Это потому, что я говорю твоим голосом. Нет ощущения, что ты говоришь сам с собой?

Есть, и оно даже очень стойкое.

Странно?

Странно.

…

Вспоминая об Уонке. Почему ты до сих пор с ней не перепихнулся?

А должен?

Нет, ты посмотри — желание внутри тебя так и извергается фонтаном, а сама она тебе не откажет.

Но… как я тогда после этого буду смотреть ей в глаза…

…

… …

… … …

Ты сейчас серьёзно?

Нет! Ты что?! Я это в шутку… просто… решил сказать.

Просто скажи, что ты любишь её.

Нет.

Скажи.

Нет!

В чём проблема?

Да я… не знаю, — схватился я за голову. — Просто мне пиздецки… стыдно.

Попробуй успокоиться и встать с кровати. Вечером этого же дня я с тобой свяжусь.

Во сколько?

В двадцать пятом часу.

…

Я сделал так, как посоветовал деда. Встал неспешно с кровати и двинулся в сторону стула, на котором лежали мои вещи.

...

Примени дозу.

Зачем?

Тебе сейчас она очень понадобиться.

…

Не став противиться устойчивому совету, я, с уже надетыми брюками, подошёл к тумбочке и взял в руку шприц.

…

Ладно, дед, до связи. Мне было действительно приятно с тобой пообщаться.

До связи, — мой холодный голос растворился в пустом потоке мысленной вершины, которая разрушилась путём раздора и раствора хлипкого фундамента.

* * *

Времена меняются. Все погибают рано или поздно независимо от класса и денежного состояния. Даже я скорее всего умру в ближайший год, так как мои действия необъяснимы и несут только лишь ненужные риски.

Анализируя всё происходящее несложно догадаться, что всё произошедшее за последние полгода вдали от моего дома я изменился в наихудшую сторону. Всё больше сомнений атакуют меня, я всё чаще действую не по той логике, которой руководствовался на протяжении всех двадцати пяти лет.

Я действую неправильно.

Мой план до боли прост и легко реализуем, но за все три месяца его фактического существования я добился лишь… десяти миллионов шерингов и нескольких стволов с килограммом суфентанила и одной девушки, существование которой в лёгкой степени компостирует мне мозги.

Мне необходимо принять перманентные меры, которые я прямо-таки сейчас и предприму.

Собравшись с блеском, стоя перед дверью в своей привычной повседневной одежде в виде гипертканевого плаща, прочных серых брюк, высоких армейских ботинок, тёмно-синего бронежилета второго уровня и тактических перчаток коричневого цвета, я наклоняюсь слегка назад, дабы натянуть чёрную тканевую медицинскую маску на лицо, а также одним движением раскрываю солнцезащитные очки и цепляю их на нос с ушами. Перед закрытием двери я закидываю на спину набитый всем что попало вещмешок.

Первым делом я зашёл в номер Уонки, чтобы проверить её. Она мирно посапывала в своей кровати сжавшись в клубочек будучи укрытой в упавшее одеяло, которым я с лёгкостью укрыл её. Не став будить, я написал на одном из платочков записку, которую потом оставил на экране её смартфона.

Выйдя, и аккуратно закрыв за собою дверь на ключ, спустился по лестнице вниз. Подошёл к стойке, где несколько раз нажал на настенный звонок.

Спустя ровно две минуты и пятьдесят восемь секунд из дальней двери, которая была расположена перпендикулярно стойке, вышел мистер Дубов.

— Доброе утро, — поприветствовал я его, на мгновение снимая очки, дабы показать, что это я. — Я ухожу примерно на два месяца ввиду семейных обстоятельств.

Он, горбатясь дошёл до стойки и сел за стул одновременно с этим надевая линзовые очки.

— Доброе утро, доброе утро… Так, что тут у нас… — он взял с моих рук ключи от моего номера.

— Ничего особенного, — ответил я. — У меня есть просьба, прошу исполнить вас её.

— Я помогу чем смогу, — он с добрым видом пожал плечами. — Если, конечно, это не нарушает местные законы.

— Не нарушает, — заверил я твёрдым голосом, доставая стопку денег. — Проследите за моей девушкой, чтобы она оставалась в безопасности до того, как я вернусь сюда. — и положил ровно десять тысяч шерингов, которые были закреплены несколькими купюрными канцелярскими скобами.

Старик медленно перевёл свой взор на серые бумажки с числом десять, где в центре в импровизированном портрете в виде каких-то лепестков, что создавали ровный круг своими волнистыми листьями, был изображён некий великий исторический деятель.

После недолгих семь секунд он с такой же скоростью переместил свой взгляд на меня.

— С чего такая щедрость? — неверующе спросил он одними губами. Я с трудом понял, что он вообще сказал.

— Считайте это платой за сохранение девушки.

— Но здесь… — он взял в руку стопку, вытащил из скоб и ловко, за каких-то четырнадцать секунд, пересчитал сумму. — же свыше десяти тысяч…

— Ровно, — поправил я старика. — Мне необходимо ваше согласие.

Мистер Дубов вяло отложил в сторону плату своей старческой грубой рукой и посмотрел мне в глаза, уверенно и бодро, как он обычно любил разговаривать, произнёс:

— Можешь не сомневаться.

— Принял, — только и сказал я, уходя в сторону.

Оглянувшись, и не заметив преследования, я обычным шагом двинулся