двигатель развалился при первом запуске. Вот и прикиньте разницу между «07» и «13», кому суждено гореть? Мотористы по своей методике отбраковали двигатели, ввели пятнадцатиминутный прогрев по специальному графику. На новых двигателях изменили систему обдува дисков турбины и ввели сокращённый график прогрева.

Помогаем военным лётчикам осваивать ТУ-22

Серийный завод выпускал самолёты с завидной ритмичностью. Укомплектовали несколько полков, но из-за различных ограничений самолёты простаивали. По мере продвижения лётных испытаний и снятия ограничений Казанский завод проводил комплекс доработок. В одном из таких комплексов проводили доработку системы управления. Устанавливался так называемый «джентльменский набор», позволяющий забыть обо всех неприятностях, связанных с управлением и прочностью. Эту революцию в системах управления учинили молодые в те времена конструкторы Каштанов, Воронов, Разумихин, Лейтес, под руководством Лазаря Марковича Роднянского. После таких доработок ОКБ проводило в войсковых частях авторский надзор. Военные пригнали в «Быково» Ил-14. Л.М. Роднянский собрал компанию. В нее вошли: Ганнушкин с двухметровым тубусом, набитым секретными плакатами. Носителем и хранителем секретного баула был Фридрих Кочарян, «прочнист он главный из армян». Лётчиком в эту поездку направили известного нашему читателю Василия Петровича Борисова. Именно Василий Петрович, тогда просто Вася, провёл в полном объеме испытания, связанные с установкой «джентльменского набора». Испытания были сложнейшие, связанные с большим риском. Однажды, при выполнении задания, самолёт попал в режим раскачки. До разрушения самолёта по злосчастному 33-му шпангоуту оставалось не более 5 секунд. Подготовка, владение вопросом и личное мастерство позволило избежать трагедии. После посадки на самолёте в районе замечательного 33-го шпангоута нашли такие гофры, что самолёт годился разве что на гармони.

Василий Петрович Борисов

Василий Петрович относился к самолёту, как к живому существу, он не мог оскорбить его руганью или небрежным отношением, и самолёты всегда отвечали ему взаимностью. Этот самолёт был № 7 по выпуску с Казанского завода, «Великолепная Семёрка», как ласково называл его Петрович.

Им вместе выпало пройти все главные изменения, превратившие Ту-22 в надёжное оружие. Принял «07» просто Вася, а закончил испытания матёрый специалист, прошедший огонь, воду и медные трубы, Герой Советского Союза Василий Петрович Борисов.

Следующим участником поездки был главный аэродинамик Жуковской Базы Пётр Михайлович Лещинский. Удивительный специалист, чрезвычайно надёжный в лётных испытаниях. Никогда не державший в руках штурвал, он был наизаслуженнейшим лётчиком-испытателем фирмы «Ту». Он всегда давал исчерпывающие рекомендации лётчику о действиях в полёте, и о том, что должно получиться в результате при обработке записей. Новую систему управления представляли молодые конструкторы Вадим Разумихин и Майя Лейтес. Ведущим инженером собирался лететь В.З. Добровицкий. Вылет задерживался по погоде. В автобусе стали обсуждать порядок проведения лекций. Неожиданно Добровицкий заявил, что никаких занятий проводить не будет. Роднянский в шутку предложил ему дня на три уехать домой. Захарыч шутки не понял и уехал домой. Роднянский позвонил В.Н. Бендерову и «убедительно попросил» обеспечить замену. Бендеров, дав мне десять минут на сборы, на своей машине отвёз меня в Быково, разрешив на минутку заскочить домой и схватить «тревожный чемоданчик». Предстояла дорога в Крым, в город Саки. Разрешение на вылет получили ближе к обеду.

В самолёте на переборке пилотской кабины красовалась табличка: «Самолёт отличного экипажа». Увидев сей манускрипт, Василий Петрович с грустью изрёк: «Труба, братцы, не долетим». Василий Петрович был, сам себя в душе за это укоряя, круглым отличником, а посему ко всем отличникам относился настороженно. Следует вспомнить тёплый и душевный рассказ Борисова о думающем не отличнике, спасшем выполнение важнейшего задания.

Это было много позже описываемых событий. В верхних слоях управленческой атмосферы всего Советского Союза было принято решение выполнить на самолёте Ту- 22М-3 беспосадочный полёт Жуковский — Шантарские острова — Жуковский, с двумя дозаправками в воздухе. Получив команду на выполнение такого полёта, совместно с военными, выполнили несколько тренировочных полётов на Ту-154. На аэродроме «Белая» в окрестностях города Иркутска провели сбор всех участников операции, доложили вождям о готовности. Прошла не одна неделя, пока получили команду на выполнение полёта, с указанием даты. Полёт на восток прошёл хорошо, а на обратном пути, в районе заправки, встала сплошная облачность с мощной болтанкой. В район заправки пришло два заправщика, основной и резервный. Как рассказывал Борисов, на одном рулил явно отличник УБПП, он доложил, что инструкция запрещает заправку при таких метеоусловиях, и отвалил. Командиром второго заправщика был милый сердцу Борисова — нет, нет, не разгильдяй, а думающий не отличник. При помощи фольклора и классики Петрович убедительно попросил встать в строй, выпустить шланг и обеспечить заправку. Заправщик ответил просто: «Не дрейфь, Маша, я Дубровский!»

Американцы до мелочей проследили наш полёт, даже вычислили «Машу» и «Дубровского». Поднялся большой международный скандал. Американцы засчитали все самолёты Ту-22М в стратегическую авиацию. После длительных переговоров удалось вернуть самолёты Ту-22М в разряд Дальней авиации, но при условии демонтажа системы дозаправки в воздухе. Не знаю, кому и зачем нужен был такой манёвр, но морду нам, на всякий случай, начистили.

* * *

Летели мы около шести часов и сели в Харькове. На Харьковском заводе в то время делали Ту-124. По звонку Роднянского нас приняли, как родных. Прислали автобус, отвезли, накормили, обеспечили ночлег. Ганнушкин настоял, чтобы все разместились в одной комнате, и постоянно вели наблюдение за Алексеем Петровичем, наисекретнейшим баулом и его носителем Кочаряном. Поднимаемся на второй этаж гостиницы. На площадке второго этажа висит плакат со следующим текстом, написанный огромными буквами на украинском языке. Так как я не силён в украинском, могу ошибиться: «Хай живе Великий Радяньский…»[28]. Пётр Михайлович Лещинский, украинец, громко, на всю гостиницу: «Лазарь Маркович, смотри, откуда они узнали, что ты летишь, плакат написали: “Да здравствует великий Роднянский…”» На площадке слышен грохот падающего баула и стон корчащегося, то ли от смеха, то ли от падения, баулоносителя Кочаряна…

Нас разместили в комнате, очень похожей на спортзал. В центре разместился Ганнушкин, рядом Кочарян, на одной кровати с баулом им не было тесно. Все разместились по кругу. Ганнушкин положил на лицо платок — гасить свет, из соображений безопасности, он запретил и мгновенно приступил к общению с Морфеем. Не успели расслабиться — зазвонил будильник. Нас принудили заняться вольными упражнениями. К вечеру следующего дня прилетели в Саки. Встретили нас местные командиры, за ужином договорились о программе на завтра. Ганнушкин едва не погубил Борисова. На столе, в маленьких вазочках, лежали небольшие, с ноготок, красненькие ягодки, Ганнушкин бросал их в рот и грыз, как семечки. Борисов решил откушать