отделилась от полосы, потеряла скорость, рухнула хвостовой частью на бетон, сильно повредив полосу; ремонта хватит на полгода. Когда Липко вылез из кабины, его окружил генералитет, был среди них и Дмитрий Сергеевич Марков, заместитель АН. Туполева, главный конструктор Ту-22. Всех интересовало одно: что произошло? «Она всегда так!» — в запале сказал отныне бывший командир самолётов Туполевской фирмы. Липко перешёл работать на Илыошинскую фирму и погиб при взлёте на Ил-62.

При первом пуске едва не потеряли машину «24». Находясь в в/ч, я получил указание обеспечить выполнение первого пуска Х-22. К назначенному времени пуска собрал на аэродроме свои службы, вместе с производством это более сотни человек. Вместе со смежниками поехали на Центральный Командный Пункт (ЦКП). Место, где он располагался — легендарное, оттуда родом всё крылатое вооружение. Там была основная стартовая площадка туполевских беспилотчиков, там пропадала моя супруга, приезжая в командировку. Пуск должен выполняться с высоты 11000 метров, на дозвуковой скорости полёта, точка отцепки практически над ЦКП. Погода была ясная, и мы вышли на улицу посмотреть первую в мире отцепку Х-22. Самолёт ведут кинотеодолиты и локаторы, с ЦКП самолёт связан сигналом системы единого времени (СЕВ); в начале режима в эфир идёт отсчёт секунд, каждая пятая секунда — «битая», разделена пополам.

После нажатия кнопки «отцепка» в эфир идёт сплошной сигнал, на борту проходят необратимые операции, затем автоматическая отцепка, в момент отцепки сигнал СЕВ пропадает. Мы стоим на улице, в раскрытые окна хорошо слышен сигнал СЕВ. Вот бьют часы, пошел сплошной тон, но вместо отцепки наблюдаем, что инверсионный след окрашивается в ярко-жёлтый цвет. Связь с бортом кодовая, они передали: основная работа отменена, похоже, сами принять решения не могут. Немая сцена была недолгой. Ракетчики предположили, что вместо команды «отцепка» прошла команда на слив окислителя. Более тонны агрессивной кислоты выплеснулось в самолётные отсеки; любая встреча окислителя с топливом или маслом вызовет возгорание. На ЦКП все разговоры записываются, и присутствующие понимают, что высказывания воспринимаются как команды со всей полнотой ответственности, на то и представитель фирмы. Передаётся на борт команда садиться в Ахтубинске. КДП получило команду обеспечить аварийную посадку, установить самолёт на отдельную площадку, вызвать пожарные машины с водой, экипаж предупредить, чтобы перед выключением двигателей выпустили изделие. К тому времени у нас уже работал филиал, там была ВЧ-связь и толковая хранительница всей информации Таисия Константиновна. Из Грошева позвонил ей, попросил передать в Москву, что основная работа (так в открытых разговорах назывался пуск) не состоялась, машина остаётся у нас. Попросил все наши службы, пока мы едем, вывести на стоянку, встретить машину. Помчались встречать самолёт. От Грошева до стоянки почти тридцать километров, надо торопиться. На стоянку прибыли одновременно с самолётом, наземная команда встречает машину. К хвостовой части подойти невозможно, по ракете и фюзеляжу стекает кислота. Немедленно стали обильно поливать самолёт и ракету водой. Экипаж вынули из кабины. Никакой информации о причинах отмены пуска они не имели и сели в Ахтубинске по жёсткому требованию ЦКП. Елян стал на меня наезжать: «Что произошло? Ты изобрёл нас сюда посадить?» Вагановичу долго объяснять не надо, сказал ему, что вместо отцепки произошёл несанкционированный слив окислителя. Посмотрел он на самолёт в кислотных потёках и согласился, что лететь в Москву с такой упаковкой безрассудно.

«Ваганыч, иностранная разведка распространяет слухи, что ты не сможешь более выполнять свой долг, если сегодня не отведаешь свеженького залома или жереха». Залом — каспийская селёдка, поймать её в районе Ахтубинска — большое искусство. «Вот вам газик, шофёр — инструктор, рыбалковед. У него всё подготовлено. Лодка, соль, червяки, пара пузырей, инструменты, рыба, в общем, всё, что надо для спортивного отдыха. Поезжайте в лётную столовую, по дороге не забудьте дать заявки на перелёт в Москву на “третью половину” дня завтра. Заскочите на склад, девушки вам приготовили робу, а то придётся кабину от чешуи драить. Гостиница вас ждёт».

Экипаж укатил. Сам сказал, чтобы открыли все люки, вылили на самолёт пару автомобилей воды и сдавали его под охрану, и помчался на ВЧ докладывать на Базу. На Базе извелись без информации. Объяснил, что произошло, что самолёт залит окислителем. Попросил на завтра, пораньше, чтобы завтра успеть отправить «24» домой, прислать наземный экипаж и конструкторов, способных оценить состояние самолёта. Если необходимо самолёт ещё чем-то обработать, пришлите технологию и химикаты. Только не говорите, что самолёт надо прополоскать спиртом, гарнизон такого нашествия не вынесет. Далее исполнено было всё, как надо. На завтра, к десяти утра, дорогой друг Ту-104 № 42376 прилетел в Ахтубинск. Договорились с военными, привезли людей без пропусков к «24». Конструкторы осмотрели самолёт и разрешили перелёт домой. Механика Юрия Романовича Зайцева учить не надо, через пяток часов самолёт готов к полёту.

Приехал лётный экипаж с обгорелыми носами и подозрительно тяжёлыми парашютными сумками. Провели необходимые процедуры и «24» улетела домой. Отлёт № 42376 назначили через пару часов. Людей отвезли на кормёжку и на базар. Получили сообщение о посадке «24» и отправили домой № 42376. Через пару недель состоялся второй «первый пуск», прошло всё исключительно замечательно.

Выполнено множество пусков, внесены сотни изменений и доработок. Бригада Шабанова день и ночь работала, дорабатывая свою систему. Ночевали под самолётом. Мы накрывали их рабочее место чехлами, подсовывали туда печку, и они там колдовали над своей системой. Наступило время зачётного пуска ракеты на морском полигоне. Прямое попадание означало переход на заключительный этап государственных испытаний и далее — постановка на вооружение. На фирме всё делали капитально. На наблюдательные пункты, включая наблюдение за мишенью, всегда направляли представителей фирмы.

Произвели пуск, оптические средства наблюдения доложили о падении ракеты в районе цели. Погода была неважная. Море штормило, и водолазы не смогли подойти и осмотреть мишень. Представитель фирмы, полковник, человек известный, доложил в Генеральный Штаб: «Прямое попадание». Военные промолчали. Мгновенно прошли команды, систему передали на заключительный этап государственных испытаний. Море успокоилось, водолазы осмотрели мишень — о, ужас! Прямого попадания нет, есть недолёт шесть метров. Скандал был величайший. Папахи улетали стаями. На самом верху было принято решение: выделить шесть ракет, если четыре попадут в цель — систему принять на вооружение.

В такой тяжёлой ситуации Андрей Николаевич Туполев активно включился в разрешение проблемы. В «Овальном кабинете» проходило совещание всех участников программы. Основным докладчиком был главный конструктор системы В.М. Шабанов, специалист экстра-класса, в совершенстве владевший предметом. Докладывал Виталий Михайлович уверенно, ярко. Доска была заполнена графиками, формулами, диаграммами направленности излучения бортового локатора и диаграммами отражения цели. Основой мероприятий, по мнению главного