в комендатуру. Кожаные одежды да большой штурманский портфель с секретными материалами ошеломили коменданта, он куда-то позвонил, семь раз извинился, отвёз экипаж в лётную столовую, затем в гостиницу. Все наземники прилетели под вечер, работы на самолёте начались на следующий день.

По законам жанра, полагалось проверить на живучесть кормовую пушечную установку, для чего необходимо отстрелять два боекомплекта, одну тысячу снарядов. На земле стрелять можно короткими очередями, не более 125 снарядов. За 125 выстрелов ствол пушки раскаляется добела, его необходимо охлаждать воздухом, поливать водой нельзя. При температуре воздуха под 30 градусов на один цикл уходит часа три. Никакого тира не было, самолёт выкатывали в конец большой полосы и палили прямо в степь. Роль главного стрелка исполнял Костя Щербаков, в кабине у него стояло два прицела — радиолокационный и телевизионный (ТП). Костя включал ТП и палил в степь. Душа заядлого охотника не смогла перенести пустой траты пороха, охотник должен что- то поражать. Мы, балбесы, как и все охотники, учинили пальбу из пушки по, естественно, бутылкам, не волнуйтесь, пожалуйста, бутылки были из-под минеральной воды. Пока Костя уничтожал «врага», остальные участники баталии, раскинув на полыни чехол, да простит меня секретарь парткома, играли в карты. При стрельбе обратили внимание на какой-то свист, похожий на комариный, но противнее. Стали разбираться — оказывается, наши бомбардиры вместо лафетопробных снарядов зарядили осколочные. Как мы остались целы? Наверное, Бог предупредил, что дело и карты — вещи не совместимые.

В бесконечных перерывах для охлаждения пушки я занялся освоением автомобиля. Накручивал километры по весенней степи, пока шофёр-солдатик безмятежно спал в чехлах. Степь, укрытая ковром диких маков и тюльпанов, окутанная терпким запахом полыни, барханы баскунчакской соли, столбики сусликов, пересвистом своим извещающих об опасности, напоминали человеку, как царю природы, что хороший царь должен любить своих верноподданных. Сейчас, к сожалению, в ахтубинских степях быстрее злоумышленника найдешь, чем тюльпан. Ох, видать нет царя в головах…

Закончили с пушкой, занялись бомбами. С вечера готовили самолёт, все взлёты были с максимально допустимой взлётной массой, посему старались вылетать пораньше, пока не наступила жара; самолёт тоже не дурак, потеть не любит. Однажды проводили самолёт и помчались в столовую на завтрак. Успели перед самым закрытием. Девушки- «поварёшки» порадовали — осталась только печёнка с картошкой, да ещё можно усугубить сметанкой и молочком… Было нас 22 человека. Примерно через час 16 человек стали выпадать в осадок. Начались понос, рвота, поднялась температура. У двоих начались сердечные приступы. Организовали бригаду встретить и обслужить самолёт, и поехали в госпиталь. В госпитале двоих положили в инфекционное отделение, остальных под почётным эскортом медицинских работников доставили в гостиницу и провели серию экзекуций: промывали, продували со всех сторон, угостили по паре горстей таблеток и уехали, порекомендовав не есть, пить сладкий чай и кагор. Послали гонца. Гонец явился, изрядно пьяный, говорит: сделал прививку от заразы, а кагора нет, взял целую парашютную сумку портвейну. Уныние наше развеял Костя Щербаков: узнав, что врачи нам не разрешают пить портвейн, согласился спасти нас и выпить портяшок исключительно за наше здоровье. К спасению Константин приступил немедленно, и с повышенной интенсивностью, так что на следующий день многие из нас смогли поехать на работу. Посмотрели материалы предыдущего полёта — всё нормально, следующий полёт — сброс девятитонки на сверхзвуке.

На следующий день всё идет по отлаженному распорядку: ранний вылет, в столовую не едем, постимся. Ждём возврата самолёта. От расчётного времени самолёт опаздывает более чем на полчаса. Появляется лёгкий мандраж. Наконец посадка, внешне машина выглядит нормально, однако экипаж мрачноватый, только Костя, бывший танкист, рассупонивая катапультные и парашютные лямки, изрекает: «Главное в танке — воздух не испортить». «Рассупонить лямки» — цитата от Константина Щербакова. К привязным ремням относился он трепетно, к тому времени они дважды спасали ему жизнь. Любимое его изречение на эту тему: «Не пристёгнутые ремни, так же как два километра взлётной полосы сзади, ни хрена не стоят!»

Проводим разбор. Штурман докладывает, что в нужный момент бомба не сбросилась. На второй сверхзвуковой заход топлива не хватает, садиться с несошедшей девятитонкой безрассудно — кто знает, какие мысли в её железной башке?! Бомбу сбросили аварийно в одно из местных озёр.

Набросились на самолёт со всей пролетарской ненавистью. Предстояло гарантированно определить причину несхода бомбы. Сняли все регистраторы, потащили в обработку, развернули имитаторы для контроля цепей. Поразмыслив, штурман сообщил, что вероятно он допустил ошибку, установив переключатель выбора схемы подвески «мост — кассета» в положение «кассета». Бомба висела на мосту. Проверили такой вариант по записям всё совпадает. Повесить это событие на штурмана несправедливо. В инструкциях не написано, кто должен устанавливать переключатель в нужное положение; на борту нет интегрального сигнала «к сбросу готов», это придётся дорабатывать. В нашем плане материально-технического обеспечения (МТО) числится одна девятитонка и мы её профукали. Добывать девятитонку — дело долгое, а главное, будут спрашивать, «где бомба, Зин?» Повезло: у мужиков в контейнере всегда была заначка «для рыбалки». Пришлось провести экспроприацию и за двадцать литров «шулюмки» выменять на складе бомбу. Бомба попалась счастливая, сработали на «отлично».

Работы осталось немного, надо торопиться, скоро майские праздники, в разлившейся Волге начнёт убывать вода, появится мошка. Тучи мошек заполнят всё жизненное пространство. Мошки везде: в ноздрях и ушах, под рубахой и брюками, уничтожать её опылением запрещено, поскольку мошка — самый вкусный корм для рыб. Работать в воскресенье категорически запрещено — отправляемся на рыбалку всем экипажем. Руководит процессом Костя, лично проверяет снасти, снаряжение, материальное обеспечение. Главное не забыть хлеб, соль, перец и конечно «шулюмку». Вопрос, сколько брать, он решил однозначно: «всю», чтобы не бегать; контроль качества начать немедленно. От гостиницы до воды брести не более получаса, наловить бреднем мешок рыбы и мешок раков ещё час, далее рыбаки отдыхают, в бой идут едоки. Наш звёздный командир без штанов превратился в обыкновенного мужика, лазил с бреднем, таскал мешки с рыбой и раками, а как плавал и нырял — залюбуешься. Всем было известно, что Коля не пьет, и относились к этому с пониманием. Главным кашеваром назначается приборист Костя Зайцев по прозвищу Нос. Щербаков заказал тройную уху, дал полный инструктаж как её готовить, и пошёл купаться. Приготовление сложного продукта происходит в двух метрах от воды. Барахтаясь в воде, Щербаков спросил, как идёт процесс? Нос с гордостью объявил: всё нормально, третью воду слил! Щербаков выскочил из воды, как ракета из подводной лодки. «Убью!» — самое приятное, что обещал Константин Константину за испорченный ритуал откушивания «кровавой