"Богатыри" плавно, словно танцуя, сошли с места, демонстрируя невероятную для столь массивных конструкций маневренность. Они легко переносили тяжелые грузы, перепрыгивали через многометровые препятствия, развивали скорость, недоступную даже профессиональным спортсменам.

Луций, затаив дыхание, следил за каждым их движением. Он ощущал гордость за советскую науку, способную создавать подобные чудеса техники, и вместе с тем — тревогу, осознавая, какую разрушительную силу таит в себе это изобретение.

Следующим этапом демонстрации стала имитация штурма укрепленного района. "Богатыри", словно неудержимая лавина, обрушились на вражеские позиции, сметая все на своем пути. Они вели огонь из встроенных пулеметов, уничтожали бронетехнику противника мощными ракетными ударами, крушили бетонные укрепления, словно карточные домики.

Особое впечатление на Луция произвела защищенность экзоскелетов. Прямые попадания из противотанковых ружей лишь оставляли вмятины на броне, не причиняя никакого вреда пилотам. "Богатыри" продолжали наступление, словно не замечая огня противника.

Луций понимал, что с появлением экзоскелетов тактика ведения войны претерпит кардинальные изменения. Теперь советские солдаты смогут действовать в самых сложных и опасных условиях, неся на себе тонны вооружения и оставаясь практически неуязвимыми для вражеского огня.

Кульминацией представления стал показательный бой одного из лучших операторов "Богатыря" с группой "вражеских диверсантов", роль которых исполняли обычные солдаты. "Богатырь", словно разъяренный медведь, легко расправлялся с противниками, демонстрируя невероятную скорость реакции, силу и ловкость.

Завершив выступление, пилот "Богатыря" картинно опустился на одно колено и отсалютовал трибуне. Зал взорвался овациями.

Луций, не скрывая восхищения, подошел к экзоскелету и крепко пожал руку пилоту.

— Благодарю за блестящее выступление, товарищ солдат! — произнес он. — Вы — образец мужества и профессионализма, гордость Советской армии и всего нашего народа!

Солдат, лицо которого скрывала броня и шлем, лишь молча кивнул в ответ.

После завершения демонстрации Луций и Смирнов удалились в штаб для обсуждения увиденного.

— Товарищ Генеральный секретарь, я убежден, что экзоскелет станет настоящим символом мощи Советской армии, — заявил Смирнов, не скрывая ликования. — Он позволит нам диктовать свою волю всему миру!

— Я разделяю вашу уверенность, товарищ генерал-полковник, — ответил Луций. — "Богатырь" — это выдающееся достижение нашей науки и техники. Но мы не должны забывать, что любое оружие, сколь бы совершенным оно ни было, не должно затмевать разум и нравственность.

Луций подчеркнул необходимость строжайшего контроля за производством и применением экзоскелетов. Он также акцентировал внимание на важности идеологической подготовки солдат, управляющих этими машинами.

— Наша задача — не превратить советского солдата в бездушную машину для убийства, — сказал Луций, глядя Смирнову прямо в глаза. — Он должен оставаться прежде всего человеком, носителем высоких моральных принципов и идеалов коммунизма.

Смирнов пообещал Луцию, что все его указания будут выполнены неукоснительно.

Покидая полигон "Кубинка", Луций испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он гордился достижениями советской науки и техники, способной создавать столь совершенное оружие. С другой — его не покидало ощущение тревоги, связанное с тем, какую цену человечеству придется заплатить за этот прогресс. Он чувствовал, что скользит по тонкому льду, под которым скрывается бездна.

*****

Встречая новый рассвет, Луций ощутил прилив энергии и решимости. После бессонной ночи, проведенной за изучением отчетов и планов, он, наконец, нашел решение, которое, как ему казалось, позволит решить сразу две важные задачи: обеспечить будущее осиротевших детей и укрепить мощь Советского государства. Речь шла о реформировании детских домов и превращении их в военные академии нового типа.

Первым делом Луций вызвал к себе министра образования, товарища Ермакова, и изложил ему свой план.

— Товарищ Ермаков, я считаю, что детские дома — это пережиток прошлого, — заявил Луций. — Они не способны дать детям полноценное образование и подготовить их к жизни в нашем обществе. Мы должны создать систему, которая позволит этим детям стать настоящими гражданами своей страны, преданными и образованными.

Ермаков слушал внимательно, кивая головой.

— Я предлагаю реформировать детские дома и превратить их в военные академии, — продолжил Луций. — В этих академиях дети будут получать всестороннее образование, изучать науки, овладевать военными навыками, учиться работать в команде. Мы должны воспитать из них настоящих патриотов, готовых отдать жизнь за Родину.

Ермаков, хоть и был удивлен столь радикальным предложением, не стал спорить с Генеральным секретарем. Он прекрасно понимал, что любое возражение может стоить ему карьеры, а то и жизни.

— Я полностью поддерживаю вашу идею, товарищ Генеральный секретарь, — сказал Ермаков. — Это прекрасная возможность дать детям-сиротам путевку в жизнь.

— Отлично, — ответил Луций. — Я назначаю вас ответственным за реализацию этого проекта. Вы должны в кратчайшие сроки разработать план реформирования детских домов и представить его на утверждение Политбюро. Помните, товарищ Ермаков, вы отвечаете за это направление головой.

Ермаков побледнел, но кивнул в знак согласия.

Вскоре началась масштабная кампания по реформированию детских домов. По всей стране закрывались старые, обветшалые здания, а на их месте открывались современные, оснащенные по последнему слову техники военные академии.

В академии принимали детей с самого раннего возраста. Их отбирали по строгим критериям, учитывая физические данные, умственные способности и психологическую устойчивость. Особое внимание уделялось сиротам, чьи родители погибли, защищая Родину. Считалось, что эти дети, как никто другой, преданы Советскому государству.

В академиях царила строгая дисциплина и жесткий распорядок дня. Дети вставали с рассветом, делали зарядку, принимали холодный душ и приступали к занятиям. Учебная программа включала в себя изучение точных наук, иностранных языков, истории, философии, а также военную подготовку, рукопашный бой, стрельбу из различного оружия, управление техникой.

Но самое главное — это идеологическая обработка. С детьми постоянно проводили беседы о преимуществах советского строя, о величии коммунистических идеалов, о необходимости защищать Родину от врагов. Им внушали, что они — избранные, что на них возложена особая миссия, что от их преданности и самоотверженности зависит будущее страны.

За каждым ребенком велось пристальное наблюдение. Психологи и педагоги изучали их поведение, выявляли скрытые наклонности и определяли их дальнейшую специализацию. Особо одаренных детей направляли в закрытые научные центры, где они занимались разработкой новейших видов оружия и техники. Других — готовили к службе в элитных подразделениях Советской армии. Третьих — к работе в органах государственной безопасности.

Луций лично курировал этот проект. Он регулярно посещал академии, общался с детьми и преподавателями, интересовался их проблемами и успехами. Он видел, как эти дети, лишенные родительской любви и тепла, превращаются в преданных солдат, готовых выполнить любой приказ. И это вызывало у него смешанные чувства. С одной стороны, он гордился тем, что создал систему, способную воспитать настоящих патриотов. С другой — его мучила совесть. Он понимал, что эти дети лишены детства, что им навязали чужую волю, что их превратили