И сейчас во дворце созрел заговор. Я узнал об этом буквально несколько минут назад. Здесь, слава богу, есть преданные мне люди. Ты ведь помнишь, что во дворце не действуют Знаки? Попав сюда, ты перестал быть охотником и превратился в обычного человека. Ты не сможешь накинуть Доспех. Тебя собираются заманить в укромное помещение и заколоть кинжалом. А быть может, отравить или задушить. Как именно собираются действовать, мой источник не осведомлен. Суть та, что противопоставить ты ничего не сможешь.

— А цель? Почему я? Кому я мешаю? Государыня сама сказала, что убедилась в моей лояльности.

— Да в том-то и дело, что государыня тебя боготворит! А у царедворцев уши вянут — слушать рассказы о твоих подвигах. Вероятнее всего, убить попытаются ещё и меня. Но даже если погибнешь только ты, а я уцелею, гнев государыни будет страшен. И обрушится он… — Разумовский развёл руками.

— На тебя? — изумился я.

— Конечно. Это ведь я отвечаю за безопасность во дворце. И конечная цель заговорщиков — свалить меня. Протащить на моё место своего ставленника. Как бы ни относилась ко мне государыня, если ты погибнешь, вынуждена будет меня сместить.

Я только головой покачал.

— Охренеть — идиотизм! Убить сильнейшего в Империи охотника, на пороге того, как он даст окончательный и бесповоротный бой тварям — лишь ради того, чтобы приблизить к императрице своего фаворита?

Разумовский развёл руками.

— Не все люди умны, увы. И не все способны видеть дальше собственного носа. Наше счастье, что заговор удалось раскрыть… Немедленно отправляйся домой, Владимир. Твою невесту и Ползунова беру на себя.

Я усмехнулся.

— Слишком много берёшь. Уж невесту — точно лишнее. Я за неё сам-то пока толком не брался.

— Владимир! — Разумовский ухитрился повысить голос, сохраняя при этом на лице любезную улыбку и даже раскланиваясь с кем-то, проходящим мимо. — Это не шутки, пойми! Для тебя единственный способ избежать покушения — немедленно отправиться к себе в усадьбу! Там тебя, как я слышал, даже стены защищают. Клянусь, что проведу расследование, и…

— И что? — перебил я. — Ну, вычислишь кого-то. Ну, назначат вместо этого исполнителя другого. Дождутся, пока я снова прибуду сюда, или где-то ещё подкараулят — не буду же безвылазно сидеть в Давыдово… Нет, Никита. Так дела не делаются. Когда в доме заводятся крысы, уничтожать надо всех, а не вылавливать по одной.

Разумовский наградил меня тяжёлым взглядом. И тут же отвернулся, щебеча комплимент проходящей мимо даме. Когда снова повернулся, спросил:

— Я ведь правильно понимаю, что переубедить тебя не удастся?

— Правильно.

— И что ты предлагаешь?

— У нас пока преимущество. Твари, которые собрались меня убить, не знают, что ты раскрыл заговор. Вот эту карту и разыграем. Ты ведь можешь устроить так, что мои Знаки работать будут?

— Могу.

— Ну, собственно, это всё, что от тебя требуется. Дальше сам разберусь.

— Владимир!

Обернулись мы оба. Звал меня Ползунов. Таким растерянным я его не видел ещё никогда.

— Чего?

— Катерину Матвеевну утащил чёрт.

— Как, опять? А каким образом этот чёрт сюда попал, дворец ведь защищен от нечисти?

— Ах, да нет же! Прости, что путано говорю, нахожусь в недоумении. Здесь ведь бал-маскарад, и Катерину Матвеевну пригласил на танец некто в костюме и маске чёрта. Я позволил ему это сделать — видел, что ей очень хочется потанцевать. Другой господин, подошедший к Катерине Матвеевне пригласить на следующий танец, выглядел похожим образом. Да и вообще, на мой неискушенный взгляд, в зале чрезвычайно много людей в таких костюмах. А я смотрю на них, и… в общем, думайте, что хотите, господа, но мне кажется, что хвосты и копыта у этих чертей — настоящие.

Побледневший Разумовский схватил меня за плечо, уже не чинясь, и жарко зашептал на ухо:

— Вот оно, Владимир! Вот что они задумали!

— Какая-то чрезвычайно долбанутая задумка, — откровенно высказался я. — Чтобы убрать меня, нагнать полный зал чертей?.. А если я, по их плану, погибну — кто этих чертей отсюда уберёт?

Обижаться Разумовский не стал. Понял меня прекрасно: из всех имеющихся здесь сегодня охотников я — сильнейший. И если даже мне не сдюжить, то что уж говорить об остальных. Однако Разумовский меня ещё и удивил.

— Да при чём тут черти! Черти — это, право, ерунда.

— Согласен, если будут Знаки работать.

Я потрогал рукоятку меча, торчащую из-за спины. Зовите меня старомодным, но оружие предпочитаю всегда носить с собой. Своя ноша не тянет, а случаи бывают разные. Даже, как показывает практика, на императорских балах.

— Владимир, ты не понимаешь! Чёрт там, сам дьявол или царь морской — не важно. Тебе нанесли оскорбление.

— Когда успели?

— По этикету первый танец дама танцует с тем, с кем пришла, со своим кавалером.

— Оу… — Я в задумчивости почесал подбородок. — Ну… Кгхм… А Катерина Матвеевна, что же, о таком не знала?

— Исключено, не могла не знать. Такая семья, такое воспитание…

— Какие все кругом конфликтные — ужас. На бал приходишь, а тебя сразу оскорбляют. Придётся всех опять убивать, эх… А я на этой неделе не планировал, между прочим, до Воеводы прокачиваться. Думал, в начале следующей. Опять всё наперекосяк, тьфу!

«Тьфу!» я сказал слишком громко. Проходящая мимо пара на меня покосилась с ужасом. Кажется, я только что страшно нарушил какие-то ещё правила этикета.

— Знаки мне включай, — бросил я Разумовскому и, краем глаза уже поймав короткий кивок, пошёл по лестнице вверх.

Ползунов спешил рядом со мной.

— Ничего не понимаю, — бормотал он. — Это черти? Или не черти? И если черти, то как?..

— Гадать можно бесконечно. Узнаем наверняка — так интереснее. И эффективнее.

Но когда я вошёл в зал, мой боевой пыл поугас. Прямо как в каламбуре поручика Ржевского: «Народу — тьма. И у всех сифилис».

Катерину Матвеевну среди танцующих пар я обнаружил быстро. И так же быстро понял: что-то не так. Слишком уж заливисто и самозабвенно она смеялась в объятиях самого натурального чёрта. Я перевёл взгляд туда, где томились в ожидании следующего танца непригодившиеся мужчины. Раз, два, три… десять. Десять ещё чертей я насчитал точно. Настоящие или нет — хрен бы знал. Будем щупать.

Музыка закончилась, и пары остановились. Как раз так удачно, что Катерина Матвеевна со своим «кавалером» очутилась в поле моего зрения. Они разошлись. У моей невесты раскраснелись щёки, глаза блестели.

— Сударь! — сказал я так, чтобы мой голос услышал каждый, находящийся в этом зале. — Мне тут намекнули, что вы изволили нанести мне оскорбление.

Я медленно приближался к чёрту. Теперь мог видеть, что на нём совершенно