улеглась; виднелось озеро и часть холма позади. Сплошная белизна, ни единого черного пятнышка; все скалы исчезли. Молчаливые, безжизненные деревья сгибались под тяжелыми белыми плащами. Даже стволы буря облепила снегом. Род невольно задумался о диких зверях. Заснеженный мир выглядел совершенно непригодным для жизни. Как они умудряются выживать в этой белой бесконечности? Как добывают себе пищу и воду?

Эти вопросы Род адресовал Ваби.

– Сейчас, если ты пройдешься по всем занесенным бурей землям, ты не найдешь ни единого живого существа, – ответил Вабигун. – Каждый лось, олень или карибу, каждая лиса и волк похоронены в снегу. Но чем глубже снег, тем им теплее и удобнее. Чем сильнее ярится буря, тем, благодаря доброте Создателя, животным легче переносить ее. Когда буран прекратится, чаща снова пробудится к жизни. Лось, олень и карибу встанут, отряхнутся и примутся объедать тонкие ветви. Снег покроется настом, по которому побегут звери поменьше, вроде лис, рысей и волков. До тех пор пока им не встретится открытая вода, они будут лизать снег и лед. А теплые норы, выкопанные в снегу, ничем не хуже нор в подлеске и кучах листьев. Большие животные – лоси и олени – скоро устроят себе своего рода дворики, вытоптав в снегу поляны. Там они будут собираться в стада и так вместе будут отбиваться от волков и дожидаться весны. Жизнь в зимней тайге вовсе не такая уж скверная!

До самого полудня охотники занимались тем, что отгребали снег от двери хижины. В течение дня пурга вернулась и бесновалась все сильнее. К вечеру находиться снаружи стало решительно невозможно.

Буря свирепствовала три дня, лишь ненадолго стихая. А на рассвете четвертого небо вновь стало безоблачным. Солнце взошло над белыми просторами во всей своей ослепительной славе. Теперь Род страдал от «любимой» болезни всякого новичка на Севере – снежной слепоты. Лишь по нескольку минут он мог выносить слепящее сверкание поверхности, поскольку вокруг не было ничего, кроме искрящейся белизны. Под ликом солнца раскинулось целое море пронзительно-ярких, похожих на вспышки электрических лампочек огоньков, раня его воспаленные глаза.

На второй день после окончания бури, пока Ваби все еще наставлял Рода, как постепенно приучать глаза к сверканию снега, Мукоки ушел на поиски первого водопада. В тот же день Ваби принялся откапывать и заново ставить капканы. Но прошел еще день, пока глаза Рода не приспособились настолько, чтобы он мог помогать другу. Задача была сложнейшая. Скалы и прочие приметы на местности полностью скрыл снегопад. В среднем друзья находили только три ловушки из четырех. На второй день после ухода Мукоки молодые охотники прошли по охотничьей тропе вдоль хребта. Поднявшись в сумерках на вершину холма, они с надеждой обратили взоры к хижине, крепко надеясь, что там их уже ждет старый индеец. Однако Мукоки не вернулся.

Наступил и прошел еще один день. В четвертый раз рассвело, а Мукоки все не было. Ожидание сменилось страхом. За три дня Мукоки мог пройти почти сотню миль. Возможно ли, что с ним что-то случилось?

Род не единожды вспоминал о разведчике вунгов в ущелье. Неужели он или еще кто-то из его племени устроил засаду и убил Мукоки?

Никому из парней в этот четвертый день не хотелось покидать лагерь. Охота капканами шла на удивление хорошо: звери, проголодавшись, стали менее осторожными. За эти дни в ловушки угодили волк, две рыси, рыжая лиса и восемь норок. Однако Мукоки не было, и удачная охота уже не радовала друзей.

После полудня, когда парни в очередной раз обозревали окрестности, они увидели человека, устало бредущего к вершине холма. Это был Мукоки.

С приветственными воплями оба юноши понеслись к нему навстречу. Впопыхах они даже не надели снегоступы. Через пару минут они уже обнимались со старым индейцем. Он добродушно и устало улыбнулся им, молча кивнув в ответ на их нетерпеливые взгляды.

– Найти водопад, – сказал он. – Пятьдесят миль вниз по ручей.

Войдя в хижину, он в изнеможении упал на стул. Род и Ваби наперегонки помогали ему избавиться от обуви и снаряжения. Ясно, что Мукоки проделал очень тяжелый путь: может быть, раз или два в жизни Ваби видел его настолько уставшим. Молодой индеец тут же кинул на плиту большой кусок мяса, а Род добавил лишнюю ложку кофе в котелок.

– Пятьдесят миль! – выпалил Ваби в десятый раз. – Вот так прогулочка, Муки!

– Очень тяжелый чертовый путь через горы, – отозвался Мукоки. – Другой путь, не этот.

Он махнул рукой в ту сторону, где находилось ущелье.

Род молча смотрел на него широко распахнутыми глазами. Неужели старому воину удалось отыскать худший путь, чем тот, которым он прошел сам?

– Маленький водопад, – продолжил Мукоки, вдыхая аромат кофе и жареного мяса и оживая на глазах. – Не выше наш крыша.

Род принялся строчить цифры на столе. Затем он поднял голову:

– Исходя из слов Мукоки, до третьего водопада по меньшей мере двести пятьдесят миль!

Мукоки пожал плечами, поднял голову и скорчил гримасу, будто пытаясь что-то припомнить.

– Гудзонов залив, – пробормотал он.

Ваби, подогревавший мясо, повернулся и взглянул на него с изумлением:

– Но разве ущелье не идет на запад?!

– Нет. Она повернуть и идти прямо на север.

Род не понимал, чем вызвано волнение на лице Ваби.

– Раз так, – сказал молодой индеец, – я вам сейчас скажу, где золото. Если ручей в ущелье поворачивает на север, то рано или поздно он впадет в реку Олбани, а Олбани впадает в залив Джеймс. Третий водопад, где нас ждет наше сокровище, находится в сердце самой дикой глухомани Северной Америки. По крайней мере, золото в безопасности: ни один человек туда точно не доберется. Но чтобы туда смогли добраться мы, придется организовать очень серьезную экспедицию!

– Ура! – закричал Род.

Он вскочил на ноги, забыв обо всем, кроме того, что золото в безопасности. И что новый поиск заведет их в самые дальние, скованные снегами дебри романтического Севера.

– Следующей весной, Ваби!

Род схватил его за руки, и юноши стиснули ладони друг друга в крепком рукопожатии.

– Следующей весной, – эхом отозвался Ваби.

– Мы плыть на каноэ, – добавил Мукоки. – Ручей расти больше. Пойти к первый водопад, сделать каноэ из береста.

– Так даже лучше, – кивнул Ваби. – Путешествие будет шикарное! Устроим небольшой отдых около третьего водопада, а потом рванем в залив Джеймс!

– Залив Джеймс – то же самое, что Гудзонов залив? – уточнил Род.

– Да. Я всегда считал, что это одно и то же; фактически это просто длинный рукав Гудзонова залива.

В тот день охотникам было не до обхода капканов, и на следующий день Мукоки сказал, что пойдет с Родом, хотя четыре дня тяжелого похода в самом деле порядком утомили его. Если он останется в лагере, сказал Мукоки, его суставы одеревенеют, и Ваби с ним согласился. Сам он направился проверять ловушки на северной тропе.

Последние две недели стояла идеальная погода для охоты. Прошло больше двух месяцев, как друзья покинули Вабинош-Хаус. Род уже начинал считать дни, оставшиеся до возвращения домой. Ваби прикидывал, что они добыли пушнины и волчьих скальпов примерно на полторы тысячи долларов. Да еще прибавить сюда золотые самородки, которые тоже стоили долларов двести. Доля Родерика была около шестисот долларов, и он заранее предвкушал, как вернется домой и привезет их матери. На своем прежнем месте он столько не заработал бы и за год.

Род даже не пытался скрывать от Ваби желание скорее встретиться с Миннетаки. Юный индеец, искренне довольный симпатией Рода к его сестре, часто добродушно поддразнивал его. На самом деле у Рода была тайная мечта убедить индейскую принцессу-мать отпустить дочку с ним и Ваби в Детройт. Он точно знал, что его матушка полюбит Миннетаки, эту прекрасную девочку с Севера, сразу, как только ее увидит.

Глава XVI

Катастрофа

Через три недели после великой бури Род и Мукоки отправились на холм проверять капканы, а Ваби остался в лагере.