Фаддей хмыкнул и произнёс:

— Не смеши меня, старик! Я же дуну, ты рассыпешься.

Фаддей двинулся в сторону Серы, закатывая рукава, и проговорил:

— Я тебя, шестерёнка, сейчас на части…

Вилхелм размахнулся и ударил Фаддея деревянным бруском по лицу. Оба упали, — Вилхелм не удержал равновесия. Однако он тут же собрался, оттолкнулся единственной ногой и прыгнул на Фаддея. Навалился сверху, ударил по заросшей морде раз, другой. Фаддей пришёл в себя и попытался ответить, но Вилхелм перехватил руку и резким движением вышиб кость из локтевого сустава, из-за чего противник завыл как резаный. Несмотря на боль, Фаддей рванулся и сбросил с себя Вилхелма, — сказывалась огромная разница в весе. Вилхелм неплохо начал, но больше никаких неожиданных ударов выполнить не удалось. Фаддей поднырнул под хук справа и повалил Вилхелма на спину так, что рядом стоящая многоярусная кровать упала на другую такую же. Смятые подушки и одеяла оказались на полу. Фаддей начал методично вбивать Вилхелма туда же, и если справа Вилхелм надёжно прикрывался металлическим протезом, то слева по руке словно молотом стучали. Вилхелм скрипел зубами и едва сдерживался, чтобы не застонать.

Его спасли другие мужчины, которые схватили Фаддея за шею и руки. Они навалились на него горой, будто бы на атлета после победы в какой-нибудь спортивной игре.

— Фу…

Вилхелм отдышался и кое-как поднялся.

В иное время, в иных обстоятельствах, от Фаддея не осталось бы и мокрого места — и помощи бы не потребовалось — но то время безвозвратно ушло. У Вилхелма дрожали руки. А ещё он даже не заметил, как пропустил среди сумасшедшего града ударов один меткий по виску. Сначала Вилхелм услышал запах крови, а потом и растёр тонкую липкую струйку по лицу.

— Вот сука, — проговорил он тихо и перевёл взгляд на Фаддея.

— Отпустите меня! — орал тот. — Предатели! Шестерёночная сыть! Да вас всех потравить в газовой камере нужно! Так вам и надо, суки! Чтоб вы сдохли!

Фаддей совсем взбесился, — трое взрослых мужчин едва его удерживали.

Вилхелм подполз к обронённому "костылю", встал и пошёл утихомирить безумца. Он уже замахивался, когда в барак вошли скитарии. Меткий выстрел из электродугового ружья подпалил брусок, и Вилхелм поспешил его отбросить. Он поднял руки, пока его самого не подпалили.

— Прекратить! — рявкнул стрелявший. — Готовьтесь к перевозке. Вы покидаете лагерь.

Послышались тихие вопросы "кто", "кому готовиться", "куда". Скорее даже вопросы себе под нос. Большинству было просто-напросто страшно не то чтобы расспрашивать скитариев, а вообще на них смотреть.

Фаддей отчаянно сопротивлялся. Эмир навалился на него всем телом, а потом спросил:

— А с ним что делать?!

— Разойтись! — приказал скитарий.

Фаддей поднялся, изрыгая проклятья, но не успел даже встать в стойку для борьбы, как скитарий схватил его за горло и свернул шею. Здоровяк рухнул как подкошенный. С боевым киборгом шутки плохи.

Вилхелм вздрогнул — с таким врагом он точно не справится — но скитарии и не собирались продолжать избиение. Как молниеносно появились, так же быстро и вышли из барака.

Вилхелм выдохнул и вспомнил о Сере. Та теперь смотрела на него совсем по-другому. Кровь отхлынула от её лица.

— Сера, не поможешь мне? — Вилхелм поправил одежду, поморщился.

"Не успел новую куртку получить, как уже порвал", — подумал он.

И всё-таки Сера подставила плечо и помогла Вилхелму двигаться. Так вдвоём они и покинули лагерь, как и прошлый раз, отправляясь в неизвестность.

К вечеру заключённых перевезли в ближайший космопорт, где, словно скот, затолкали в тесный челнок и отправили на орбиту.

Для Серы всё это было в новинку. Вилхелм же, стоило только подняться на борт космического корабля, увидеть ухмыляющегося Нере и других своих товарищей, вздохнул и проговорил:

— Вот дерьмо. На колу мочало, начинай сначала.

6

— Красивый у тебя корабль всё-таки, — проговорил Пиу Де Бальбоа. — Preciosa. Завидую.

Авраам не мог не согласиться со старым пиратом. Он снова посмотрел через иллюминатор на "Амбицию", флагман Classis Libera. Крейсер вот уже пару лет ремонтировали в орбитальных доках Дитрита, и, к появлению господина и повелителя, он, наконец, был готов снова отправиться в плавание по океану звёзд.

Не самый большой во вселенной, но очень внушительный, — крейсер Георга Хокберга с лёгкостью мог поспорить по огневой мощи с любым другим кораблём Имперского Флота того же класса и даже выйти победителем.

От носа и до широкой кормы почти пять километров крепчайшей брони, орудий, башен авгуров, генераторов пустотных щитов и остальной хитрой техники. Да, другие корабли Имперского Флота выглядели куда изящнее, но и у "Амбиции" было своё очарование.

"Просто у этой дамы фигура груши", — подумал Авраам и ухмыльнулся.

Четыре батареи макроорудий, десятки тысяч членов экипажа, миллионы тонн массы, "Амбиция" могла справиться почти с любой ролью, разве что преследовать и уничтожать быстроходные суда ей не суждено. Но стоило только сойтись с этой дамой накоротке, как иной грубый и невоспитанный кавалер рисковал превратиться в космический мусор.

"Амбиция" смертоносна. "Амбиция" невероятно вынослива.

Десятки орочьих судов и, возможно, даже сотня-другая биокораблей тиранидов на собственной шкуре убедились в этом только за то время, пока Авраам служил в Classis Libera. Сколько вообще противников уничтожил крейсер за все тысячи лет существования, не сказал бы никто из ныне живущих.

В славные годы "Амбицию" покрывали позолотой. Нынче, конечно, не до жиру, но кое-какие украшения Георг велел восстановить.

Дуло каждого макроорудия высовывалось из клюва золотого ястреба, расправляющего крылья. Если посмотреть на "Амбицию" сбоку, то могло показаться, что на отчаянного врага собиралась наброситься целая стая небесных хищников. Над батареями разместили броневые листы, на которых чёрными буквами на золотом фоне было написано "Non terrae plus ultra".

Но главное и самое впечатляющее украшение находилось спереди. Носовой фигурой было не что-нибудь, а статуя самого Бога-Императора. Одна его рука покоилась на рукояти огненного меча, на другой сидел орёл. Многие пытались уничтожить "Амбицию" и порой страшно её ранили, но статуя Бога-Императора не получила ни царапины, несмотря на остервенелые обстрелы, жестокие абордажи и безумные тараны.

— Чего молчишь? Земля вызывает Георга Хокберга! — сказал Пиу и ухмыльнулся.

— А?! — отозвался Георг. — Прости, Пиу… но ты даже не представляешь, как я успел соскучиться по этой красотке. Вселенная не рождала ещё женщины прекраснее. Ну… разве что Мурцатто. — Георг ухмыльнулся и подмигнул соратнице.