Спасибо, конечно, но как быть с визой? К счастью, в Москву частенько заезжал в то время представитель аукционного дома Sotheby’s Питер Батлер. За год до этого мы тесно сотрудничали в удачном проекте по организации продажи на аукционе коллекции Кима Филби. Одного взгляда на Питера, не говоря уже о его поведении, было достаточно для того, чтобы безошибочно определить: этот малый так или иначе работает на спецслужбу своей страны, а может быть, и не только своей.

Выслушав мою проблему, Батлер уверенно заявил, что все уладит. Через пару недель он действительно пригласил меня на конфиденциальную встречу, которая состоялась за завтраком в самом центре переполненного зала ресторана «Метрополь». Под звуки арфы, ублажающей посетителей, Питер наклонился к моему уху и сообщил мне следующее. Англичане договорились с португальцами, что те дадут мне одноразовую визу, но только при условии, что я соглашусь встретиться и побеседовать с их представителем.

«Почему бы и нет, – решил я. – Терять нечего, а вести себя на подобных встречах я умею».

Честно говоря, мне было даже любопытно попробовать себя с другой стороны. Ведь до этого в роли сотрудника разведки, вербовщика выступал я сам. Заодно и посмотрю незнакомую мне далекую страну, в которую, может, никогда больше не попаду. Короче, ударили мы по рукам, и через положенный срок я получил паспорте португальской визой.

Это была одна из первых шенгенских виз. В день моего отлета, 1 апреля 1995 года, в Европе случилось знаменательное событие – ликвидация границ на всем пространстве Шенгенского соглашения, простиравшемся на том, первом, этапе от Германии до Португалии. Мне предстояла пересадка во Франкфурте.

В ожидании лиссабонского рейса я несколько часов бродил по бутикам аэропорта и вдруг наткнулся на пункт паспортного контроля в лице рослого немецкого майора.

Он внимательно изучил мой шенгенский штамп и неожиданно констатировал:

– Шенгенская виза у вас однократная, а вы уже вышли в Германию, и второй раз я впустить вас не имею права.

Сейчас это кажется абсурдом, но в те, первые, дни существовало, как выяснилось, именно такое дурацкое правило. Вот кошмар-то, накрылась моя Португалия!

Однако я принялся показывать майору, насколько неправильно у них стоят заграждения, позволившие мне очутиться за пределами вожделенного Шенгена. Слава богу, пограничник попался понятливый и даже доброжелательный. Посоветовавшись с начальством, он запустил меня обратно и тут же кинулся переставлять неправильные заграждения.

Добравшись до Португалии, я обосновался недалеко от Лиссабона, в курортном местечке Пенья Лонга, где проходил слет моторольских пиарщиков. Прогулялся я по шикарному полю для гольфа и начал обдумывать тезисы своего выступления на прощальном ужине. Мне было велено уложиться в двадцать минут, между десертом и кофе. Тема: «Как работали в советское время журналисты-международники за рубежом».

Забегая вперед, отмечу, что я, конечно же, успешно справился с этой задачей, исчерпывающе рассказал о своем опыте. Только потом, проанализировав вопросы из зала, мне удалось понять истинный смысл освещения такой проблемы и приглашения в качестве спикера меня на слет, который был полностью посвящен геме «Действия сотрудников службы PR в кризисных ситуациях». На взгляд организаторов этого мероприятия, именно советские журналисты-международники должны были быть непревзойденными мастерами обмана и подтасовки фактов. Им приходилось умело защищать перед иностранцами дышащую на ладан советскую систему и убеди тельно доказывать своему читателю тезис о загнивании капитализма.

Рандеву в знаменитом отеле «Паласио»

По возвращении в номер я услышал звонок.

– Здравствуйте, Максим. Меня зовут Алан, мы должны с вами встретиться. Как насчет завтра в отеле «Паласио» в Эшториле? Сможете доехать на такси? Это совсем недалеко».

О, «Паласио»! Редкий разведчик не слышал об этом отеле, где в годы Второй мировой войны обитали чуть ли не все свергнутые монархи Европы, а вокруг них роилась бесчисленная шпионская тусовка, жадно клюющая крохи информации и строящая бесконечные заговоры. Позднее «Паласио» стал излюбленным местом отдыха британской эли ты. Вроде бы именно здесь Ян Флеминг подарил миру великого Джеймса Бонда.

Спустя 17 лет, в 2012 году, португальская дама-экскурсовод, ничего не знающая о моем прошлом, ехидно говорила о том, что было известно любому жителю Эшторила. Английские шпионы, видите ли, по сей день останавливаются исключительно в «Паласио», потому что у них гигантская корпоративная скидка, накопившаяся за последние сто лет или около того.

Алан оказался приятным рыжеватым человеком тридцати пяти – сорока лет, типичным британцем спортивного вида. Он явно волновался, вел себя чрезмерно вежливо и мягко. Я поймал себя на мысли о том, что он весьма похож на меня в годы оперативной работы. Этакий интеллигент, которому с трудом удается взять быка за рога.

Позднее я узнал от Питера Батлера, что Алан по специализации арабист и скорее информационщик, нежели оперативник-вербовшик. Батлер также рассказал мне, что вскоре после нашей лиссабонской встречи Алан был переброшен на горячий североирландский участок работы. Не исключено, что он мог уйти из жизни в конце девяностых в печальной авиакатастрофе. Тогда в результате крушения вертолета погиб чуть не весь руководящий состав британских спецслужб, задействованный на ольстерском направлении.

Как в первых раундах боксерского поединка, мы поначалу долго примерялись друг к другу, улыбались, шутили и обменивались ничего не значащими фразами. По-английски это называется small talk. Сперва решили искупаться в Атлантическом океане. Для этого Алан надел видавшие виды шорты. Да и вообще все его курортное одеяние свидетельствовало о том, что человек он экономный, на отдых выбирается нечасто. Выезд по оперативной необходимости в теплую страну для него большая удача, даже праздник.

Поплескавшись в океанских волнах, мы устроились в ближайшей таверне за огромным блюдом морских гадов под пиво. Сей напиток, как известно, располагает к откровенности. Постепенно разговор стал задушевным. Посыпались примеры предчувствий, экстрасенсорной связи между близкими людьми и прочая, прочая.

Алан, в частности, поведал, как его однажды спас от неминуемой смерти покойный отец. Глубокой ночью, усталый, он вез всю свою семью по извилистой неосвещенной сельской дороге, на секунду задремал, и тут ему привиделся отец, громко выкрикнувший: «Алан!» Он очнулся и успел затормозить в нескольких сантиметрах от огромного придорожного дерева.

Алан время от времени и как бы между прочим демонстрировал осведомленность о содержимом моего личного дела. Он поинтересовался моими отношениями с Кимом Филби, спросил, когда я ушел из разведки и почему.

Услышав, что я только что, после двадцати трех лет брака, развелся с женой, этот англичанин ошарашил меня вопросом, не связано ли это с моим уходом из разведки.

Прочитав на моей физиономии гигантский вопросительный знак, сопровождаемый восклицательными, он пояснил: