Встряхнув головой, Ольга прислушалась к своим ощущениям имыслям. Мысли пребывали в совершеннейшем сумбуре, собственно, их не быловообще, никаких, ни здравых, ни глупых, но пропало и головокружение, девушка чувствоваласебя бодрой.

Потом появились и мысли. Целых две. Сначала Ольга подумала,что ничего удивительного в только что завершившихся непонятных явлениях нет:известно ведь, что колдуны умирают иначе, чем обычные люди. В этой связи ещечто-то крутилось в голове, некие важные истины, но сейчас она не моглаприпомнить, о чем речь.

А вторая мысль – что делать ей теперь тут больше нечего.Даже молитву читать не пришлось, да теперь и поздно, надо полагать…

Не оглядываясь на покойника, она вышла из избы.

Стоявшие близко от нее шарахнулись, отпрянули моментально,образовав широкий проход, куда смогла бы проехать шеренга из четырех гусар. Взадних рядах кто-то громко, пронзительно охнул и тут же умолк, словнопоперхнувшись. Собравшиеся медленно-медленно отступали, словно перед Ольгойдвигалась целая дюжина проворных гайдуков, невидимых, правда, и распихиваласельчан со всем рвением.

Один Миколка остался стоять на прежнем месте – и уставилсяна Ольгу со столь жгучей ненавистью, что ей стало не по себе. Никак нельзя былопредполагать в подростке такой лютой злобы. Взгляд из тех, про которыеговорится: мог бы – убил бы… Но ведь она ничегошеньки ему не сделала!

Ей стало вдруг уныло, даже мерзко среди этих людей,вытаращившихся на нее с раскрытыми ртами и глупо округлившимися глазами. Онанаправилась к своему коню. Державший его мужик, не выпуская уздечки, попятился,и Абрек поневоле пошел за ним.

Незадачливый коновод, как можно было ожидать, споткнулся обочто-то, полетел вверх тормашками, что выглядело крайне комично, но никто незасмеялся. Ольга ускорила шаг и протянула руку к поводу.

Абрек шарахнулся, задирая голову, похрапывая и кося огромнымлиловым глазом, издал жалобное ржанье, сделал даже попытку взвиться на дыбы.

– Да что с тобой? – в сердцах бросилаОльга. – От этих болванов заразился?

Конь пятился, дрожа всем телом, и ей никак не удавалосьсхватить свободно свисавшую уздечку.

Словно вспомнив вдруг что-то, она подняла руку, сложилапальцы ковшиком, как Сильвестр давеча, – и ощутила, как нечто так и ударилоот нее в сторону коня. Точнее обрисовать происшедшее не представлялосьвозможным, потому что она не знала таких слов – если они вообще были в языке,что весьма сомнительно…

Как бы там ни было, Абрек перестал пятиться и дрожать, Ольгабез малейшего труда ухватила повод и привычно взлетела в седло. Толпапродолжала расступаться, лица оставались столь же глупыми. «Глупость пейзанинапереходит все мыслимые пределы, – выразился однажды доктор Гааке, когдатщетно пытался втолковать какому-то сельчанину, что лекарственные порошкиследует растворять в воде и пить, а не натирать ими больное место. –Причем это утверждение, фройляйн, справедливо для всей Европы, боже упаси, неподумайте, что я веду речь об одной только России…»

Сейчас Ольга, глядя с высоты седла на эти дурацкие рожи,готова была с прилежным немцем согласиться. Проехав мимо последних, она соблегчением дала Абреку шенкеля, и он пошел крупной рысью.

Какое-то время она не оглядывалась – но потом, отъехав уже достаточнодалеко, отчего-то почувствовала в этом настоятельную необходимость и, остановивконя на пригорке, повернула голову.

Отсюда прекрасно было видно всю деревню. И мельникову избутоже. Но уже не было избы – на ее месте плескалось, корчилось, рвалось в небозолотисто-рыжее пламя, почти бездымное, ярое…

– Идиоты, – сказала вслух Ольга, пожала плечами итронула коня – вмешиваться было бессмысленно – зачем, какой в том прок?

Обратная дорога заставила ее не раз удивиться.

Черт-те что происходило то ли с окружающим миром, то ли сней самой. Несколько раз из леса доносились предельно странные звуки, такие,что непонятно было даже, живое существо их издает или это какой-то чистоприродный курьез, – некое металлическое цокотанье, заливистый свит неясногопроисхождения. Остальные оказались еще более трудноописуемыми.

Два раза в придорожных кустах маячило нечто непонятное, неимевшее сходства ни с чем знакомым, – вроде бы уже и проступала некаяфигура, но стоило коню приблизиться, все таяло, как дым на резком ветру.

Ольге пришло в голову, что она могла подхватить от мельникакакую-то заразу, от которой он и скончался в одночасье, изменившись чуть ли донеузнаваемости. Но по размышлении эта мысль показалась вздорной: в жизни неслышала о хворобах, сжиравших столь быстро, да вдобавок молниеносно поражавшихтех, кто умирающего коснулся. Ничего у нее не болело, жара или лихорадки нечувствовалось. Просто-напросто с окружающим миром, а то и с ней самой –определенно что-то сегодня происходило, и невозможно было доискаться до причин.Но, удивительное дело, она отчего-то не испытывала ни малейшего волнения илитревоги – словно именно так и должно быть…

Уже оказавшись совсем рядом с усадьбой, Ольга услышалаочередные странные звуки – но, в отличие от предшествующих, быстро ихраспознала: на псарне выли собаки. Все разом, сотни две, от взрослых до щенков.Видно было, как меж двумя собачьими хлевами мелькнули бегущие псари.

Картина была неприятная для слуха и в чем-то даже жутковатая– но всеобщий вой очень быстро прекратился, и когда Ольга подъехала к конюшне,стояла тишина. Конюхи забрали у нее жеребца привычно, как делали это не одиндесяток раз, и держались они, как обычно – вот и слава богу, а то она уженачинала думать, что с ее внешностью произошли какие-то изменения, заставившиекрестьян враз ополоуметь…

И все же, оказавшись в своей комнате, она первым деломнаправилась к зеркалу. Облегченно вздохнула: зеркало тоже не показывало никакихперемен в Ольгином облике, разве что выяснилось, что она чуточку бледнееобычного. Что и не удивительно: попробуйте присутствовать при смерти колдуна,сопровождавшейся множеством странностей…

В комнату осторожно проскользнула Дуняшка и молча маячила заплечом с таким видом, словно у нее были неотложные дела.

– Что такое? – с легким раздражением осведомиласьОльга.

– Барин о вас уж три раза спрашивали. Велелипригласить, как только объявитесь…

– Зачем я понадобилась?

– Нам не докладывают… А только велено пригласить, какобъявитесь…

– Ну что же, – сказала Ольга спокойно. –Подай палевое платье. И причеши, как полагается…

В кабинет генерала она вошла без всякого волнения – никогдав жизни не приходилось испытывать перед князем не только страх, но и робость. Кнекоторому ее удивлению, кроме князя в кабинете присутствовал и граф Биллевич,давно успевший переодеться с дороги – в жемчужно-сером фраке, с безукоризненноповязанным галстуком, заколотым булавкой с крупным брильянтом, а также при трехорденских звездах. Ольга не узнала ни одной, так что все это, определенно, былизаграничные ордена. Вспоминая все, что говорила Бригадирша, она мысленнозачислила беседу все же на счет старческого маразма: граф нисколько не походилна долгоживущего чернокнижника, демонического в нем не усматривалось ни капли –просто-напросто светский, элегантный молодой человек, как уже отмечалось,Довольно симпатичный.